Важна только любовь - [35]

Адриана права. Его работа — найти деньги, а не заставлять Адриану искать новую жизнь. В результате не нашел ни того ни другого. Лишь разрушает все, к чему прикасается.

Каттер остановил фургон у подъездной дорожки к родительскому дому, прежде чем понял, куда едет. Перед закрытой дверью гаража стояла машина брата. Петунии разрослись вдоль дорожки, газета перед дверью на крыльце, из гостиной доносятся голоса… Он пришел сюда в поисках семейного тепла, безопасности и утешения.

Отец, как всегда, в кресле, туг же мать и брат Том — все трое беззаботно болтают. Увидели его, замолчали.

— Каттер! — воскликнула мать и, поднявшись, чмокнула его в щеку. — Ты как раз вовремя — мы собирались позвонить тебе и пригласить на ужин. Нам надо кое-что с тобой обсудить.

Он встретил взгляд брата и понял: что бы это ни было, ничего хорошего ждать не приходится.

— Садись, садись! — Мать примостилась на краешке дивана и похлопала по сиденью рядом с собой. — Разве не здорово? Мы сегодня собрались всей семьей.

— Просто скажи ему, мама, — произнес Том.

— Что ж, у нас хорошие новости, правда. — Она глубоко вздохнула и выпалила:

— Мы с отцом решили купить квартиру, собираемся продать дом. — И робко улыбнулась. — Правда, отлично?

Глава 8

Адриана уже ударила его, а теперь родная мать всаживает ему в грудь еще один нож. А что об этом думает брат? Том — тоже темноволосый, как Каттер, на три года моложе и на двадцать фунтов тяжелее. Каждый вечер жена-итальянка готовит ему лазанью, канноли и маникотти.

— Эй, не смотри на меня так! — запротестовал Том. — Я сам сегодня впервые об этом услышал.

Каттер круто повернулся и направился на кухню. Достал из холодильника три бутылки пива и, вернувшись, протянул одну брату. Прежде чем отдать отцу, открыл пробку и подождал, пока тот крепко возьмется за холодную бутылку. После двух хороших глотков почувствовал себя достаточно спокойно, чтобы спросить:

— Где же?

— Мы присмотрели милую квартирку, с двумя спальнями и одной ванной, ответила мать. — Как они их называют, Питер, — бунгало? Да, кажется, бунгало. Все в штукатурке и плитке, совсем не требует ремонта. О дворе заботится правление, и там…

— Это на Хайлэнд-Фоллз, — вставил Том. О, черт, этого он и боялся.

— Пап, Хайлэнд-Фоллз — это же один из домов для престарелых. Сначала вы живете в таком бунгало, потом переходите под опеку врачей и целый день смотрите мыльные оперы, не вылезая из инвалидных кресел.

— Я очень внимательно рассмотрел все варианты, — вступил в разговор отец. — Не так уж плохо. — Занявшись бутылкой пива, он избегал смотреть Каттеру в глаза.

— Вы любите этот дом, привыкли к соседям. Больше нигде вы не будете так счастливы.

— Я буду счастлива там, где твой отец не будет спать на кушетке, потому что у него слишком болят ноги, чтобы подняться в спальню. — Слова матери прозвучали непривычно строго. — Там, где не придется ежедневно прибирать пустые, пыльные комнаты.

— Мам, — начал Том, — ты же знаешь, мы с Люси предлагали послать девочек тебе в помощь…

— Но ты ведь сам сказал: переехать — неплохая идея, — проговорила мать смущенно.

— Ты так сказал? — Каттер нахмурился, глядя на брата. — Черт возьми. Том, что с тобой такое?

— Что ж, — начал Том рассудительным тоном, который всегда выводил Каттера из себя. Он отставил пиво и неловко переводил взгляд с одного на другого, по-моему, переехать на меньшую площадь разумно — проще заботиться.

— Но не в дом же для престарелых!

— А мы и есть престарелые, Каттер, — спокойно констатировала Мэри. — За исключением мистера Пирсона, все наши друзья, жившие на этой улице, или умерли, или живут с детьми, или продали дома и уехали в Аризону.

— Мы с Люси предлагали вам переехать к нам, — напомнил Том. — У нас хватит места.

— Мы не хотим жить с вами. Ты очень хороший мальчик. — Мать протянула руку и потрепала его по колену.

— Пап? — вопросительно произнес Каттер. Неужели отец хочет продать дом, который выстроил своими руками? Дом этот всегда был для него источником гордости. Каттер повторил свое обращение, потому что отец молча потягивал пиво.

— Решил — пора, — только и молвил Пит Мэтчет.

Каттер сел на диван рядом с матерью. Что ж, значит, так тому и быть. Раз отец сказал свое решение — все. Он молча смотрел на того, кто вырастил его и научил всему, что знал сам о дереве, о жизни, о том, что хорошо и что плохо. Питер Мэтчет совсем утонул в большом оранжево-желтом цветастом кресле, с которым он уже никогда не расстанется, непременно заберет с собой, и старая, громоздкая вещь будет торчать в новой квартире инородным телом. И родители сами покажутся такими же старыми и изношенными в окружении белых, холодных стен, без полок с игрушками, с неопределенного цвета ковром, не заляпанным домашними животными и внуками.

Этого он тоже не в силах поправить, осознал Каттер. Очередной провал. Глупо, напрасно надеяться — не вернешь семи десятков прошедших лет, возраст и усталость неумолимы.

Вся его жизнь — сплошной пример напрасных усилий. Играя в прятки, день за днем рискуя шкурой во время «холодной войны», он напрасно старался. Борьба с запоями и романами Марши тоже не стоила его усилий. А стремление открыть правду Адриане вообще обернулось катастрофой. Пробить головой стену — попытка, обреченная на неудачу.