Вайделот - [41]

Скуманд смотрел на нее во все глаза. Гиватта, постояв какое-то время неподвижно, начала двигаться, при этом она точно так же «плыла» над каменным полом храма, как прежде юные жрицы; создавалось впечатление, что вайделотка не переступала ногами, а летела. При этом ее тело оставалось неподвижным, лишь одеяние начало развеваться, словно в храме подул ветер.

А затем Гиватта запела. Это была странная, дикая песня, в которой преобладали резкие, скрежещущие звуки, временами переходящие в волчий вой. Голос у жрицы был высокий, мощный, он заполнил помещение храма до самого потолка, и спустя небольшой промежуток времени сердце Скуманда заколотилось в груди со страшной силой и ему почудилось, что в жилах забурлила кровь, нагретая до кипения.

Примерно так же чувствовал себя и Павила. Но в отличие от юноши он знал, что происходит. Чтобы усилить воздействие рун и расположить к себе Прауриму, Гиватта исполняла «зейд» – магический ритуал, включающий в себя древнюю «злую» песню, смысл слов которой не знали даже самые старые вайделоты, и танец. Не каждой святой деве была дана способность гадать по рунам и не каждая могла исполнить «зейд», но Гиватта-Дайниди принадлежала к старинному роду, из которого вышло много вайделотов (один из них был даже криве-кривайто), поэтому знала магические ритуалы, канувшие в пропасть времен.

Гиватта танцевала. Она все быстрее и быстрее кружилась вокруг жертвенника, и в какой-то момент у Скуманда от ее движений все поплыло перед глазами. Испугавшись, что может потерять сознание, он больно ущипнул себя за бок и от боли начал соображать гораздо лучше. Наконец жрица завертелась, как волчок, и упала на пол; вернее, не упала, а быстро, но плавно опустилась на пол и замерла перед идолом Прауримы, положив голову, увенчанную золотым венком, на скрещенные руки. Онатяжело дышала, ее глаза были закрыты, а губы шептали какую-то молитву.

Павила тяжело перевел дух и с надеждой подумал: «Свершилось! Кажись, Праурима не возражает против гадания…» Старый, видавший виды вайделот знал, что иногда «зейд» заканчивался обмороком жрицы, и тогда ни о каком гадании не могло идти речи. Потеря сознания была предупреждением, что богиня не в духе и не склонна терпеть магический ритуал.

Но вот Гиватта пошевелилась, открыла глаза, и из ее груди вырвался тихий стон. Видно было, что «зейд» дался ей тяжело. Она начала подниматься, но медленно, с видимым усилием, словно древняя старуха, и Скуманд едва не бросился ей помогать, но вайделот схватил его за рукав и грозно сдвинул брови: «Нельзя!»

Жрица встала и взяла в руки мешочек с рунами, который лежал на квадратном куске белой холстины возле идола Прауримы. Видимо, все принадлежности для гадания приготовили вайделотки, украсившие головы Павилы и Скуманда венками. Несколько раз перетряхнув содержимое мешочка, она засунула туда руку, достала полную жменю рун и бросила их на холстину.

Скуманду доводилось видеть гадание на рунах. В их селении было несколько женщин-гадалок (их называли волюрами), которые чаще всего предсказывали судьбу воинам, отправлявшимся в поход. Обычно их толкование рун было весьма туманным: то ли будет, то ли нет, то ли вернешься с победой, то ли погибнешь на поле брани и улетишь в Ирий. Но почему-то после этих гаданий у воинов поднималось настроение, словно волюры предсказали им победу, хотя это было не совсем так. Поднабравшись разнообразных знаний под руководством Павилы, юноша в конечном итоге сообразил, почему так происходит: человек, которому предстоит сражаться не на жизнь, а насмерть, непроизвольно отбрасывает все ужасные намеки гадалок и близко воспринимает только добрые пророчества.

Руны Гиватты были совсем не похожими на те, которыми пользовались волюры племени дайнавов. Гадалки селения брали ветку орешника, разрезали ее пополам на прямоугольные куски и метили особыми гадательными знаками. Затем они бросали эти руны на белое полотно, брали наугад три щепки и «читали» их значения. Если ответ был отрицательным, задуманное действие откладывалось, если же выходил положительный ответ, то его должны были подтвердить птицы или священные белые лошади. В чем состояло это подтверждение, не знал даже Павила – и у жрецов, и у волюров были свои тайны. Но, как подметил Скуманд, когда племя собиралось на войну и волюры гадали военному вождю, пророчества были только положительными, хотя в конечном итоге случалось всякое.

У главной жрицы Прауримы руны были особенными – костяными. Скуманд держал в руках изделия из подобного материала. Это были искусно вырезанные изображения божеств. Павила хранил их как самую большую драгоценность, потому что крохотные фигурки были изготовлены из зубов диковинного морского зверя, который водился далеко от Балтики, в северных морях. Ими торговали купцы данов[33], и они были очень дорогими – за один зуб приходилось отдавать две кипы пушнины.

Гиватта некоторое время разглядывала разбросанные по полотну костяные дощечки, затем взяла три из них, обращенные начертанными рунами вверх, и сказала, обращаясь к Павиле:

– Я знаю, ты умеешь читать руны. Смотри…