Вайделот - [21]

Глядя на них, Скуманд ощущал, что на место страха приходит тихая ярость – эти варвары лишили его славы! Ведь похвалиться тем, что ему удалось уполевать тура, мог не каждый взрослый охотник. Скуманд по-прежнему старался ничем не выдать себя, потому как знал, что если его обнаружат, то долго ему не жить. Он даже не мог убежать, ведь чуткие дикари сразу же услышат его шаги, а догнать они могут кого угодно, даже оленя, насколько быстро бегали эти варвары.

И все же долго так продолжаться не могло. Дикари на какое-то время утратили бдительность при виде знатной добычи, но вскоре их способности вернутся к ним, и Скуманд совершенно не сомневался, что будет обнаружен – нюх у варваров был поистине собачьим. Как охотник дайнавов ни старался отбить все запахи с помощью травяного отвара, все равно псы их чуяли, а значит, и охотники-дикари почуют.

Занимаясь разделкой туши, охотники-дикари оружие поначалу держали при себе, но когда в их руках оказалось сердце животного, луки и копья были отброшены в сторону, и варвары начали жадно пожирать его, разрезая на мелкие кусочки. И в этом Скуманд не увидел ничего необычного – то же самое делали и охотники дайнавов, потому что к тому, кто съел сердце тура, переходили его сила и бесстрашие.

Заставив себя полностью успокоиться, Скуманд поднял лук и прицелился. Холодная ярость, искавшая выход, наполнила его решимостью – он не потерпит посягательств на охотничьи угодья племени!

Скуманд не промахнулся. Все три стрелы, выпущенные так быстро, что, казалось, стрелял не один человек, а трое, попали точно в цель. Двое варваров были убиты наповал, а третий, успевший шарахнуться в сторону (он услышал звук спущенной тетивы, понял Скуманд), был лишь ранен. Дикарь упал, а затем вскочил на ноги и, превозмогая боль, попытался скрыться в зарослях. Но неумолимый Скуманд не дал ему такой возможности. Еще один выстрел, и длинная стрела с толстым древком и широким наконечником, предназначенная для охоты на крупного зверя, пришпилила его к стволу дерева, как бабочку.

Юный стрелок из предосторожности не стал выходить на поляну, дабы убедиться, что дикари мертвы. Он опасался, что где-нибудь поблизости могут находиться их товарищи, которые прибегут на шум. Скуманд покинул свой шалашик и тенью заскользил среди вековых деревьев. Какое-то время он опасался, что наткнется на варваров, а затем, немного успокоившись, отбросил все страхи и опасения, и со всех ног помчался к селению – за помощью.

Глава 5 Два плута

Хуберт и монах сидели в изрядно замызганной харчевне предместья Эльбинга, защищенном форбургом – передовой линией укреплений крепости с валами, рвом и подъемным мостом. Слепленную на скорую руку хижину снаружи поддерживали, чтобы она не рухнула, бревенчатые подпорки; ее камышовая крыша протекала и дождевая вода разбавляла скверное пиво в жбанах; мясо было или недожаренное или пережаренное, жесткое, как подметка военного башмака, а две девицы, обслуживавшие клиентов как в самой харчевне, так и за ее стенами, в близлежащем кустарнике, не отличались чистоплотностью и красотой. Тем не менее харчевня Мохнатого Тео пользовалась известностью, и людей в ней всегда было много.

Крепость находилась в устье Вислы и была основана на месте поселения викингов, которое именовалось Трусо. Отсюда начинался так называемый «Янтарный путь» в южные земли. Крепость Эльбинг была центром прусской области Помезания. После долгих и утомительных боев с пруссами и другими прибалтийскими племенами передовой отряд Тевтонского ордена вышел к Фришскому заливу, где и был построен главный орденский форпост – деревянная сторожевая застава, получившая название Эльбинг. Так у ордена появился выход через залив к Вендскому морю, потому что Фришская коса напротив Эльбинга имела пролив. Вскоре на месте заставы выросла крепость с высокими земляными валами и бревенчатым палисадом, и появилось предместье с небольшим рынком, лавками, харчевнями, хижинами ремесленников – кузнецов, шорников, оружейников, плотников, камнерезов и прочая – и примитивной портовой пристанью, где швартовались в основном небольшие рыбачьи посудины.

Нельзя сказать, что после утверждения Тевтонского ордена в Эльбинге жизнь орденских братьев стала безмятежной. Защитники крепости каждый год отбивали многочисленные атаки пруссов, все больше и больше укрепляя завоеванные территории. Обычно при нападениях часть предместья предавалась огню, но едва отряды пруссов скрывались в своих лесах несолоно хлебавши, как на пепелищах быстро вырастали новые строения, словно по мановению волшебной палочки. Конечно же они были неказистыми, в основном времянками, но свое предназначение выполняли исправно. Да и люд в Эльбинге был простой, непритязательный: есть крыша над головой, кусок хлеба и кружка пива – и ладно.

Монах был в превосходном настроении. Он оставил на время свое намерение нести свет истинной веры в темные логова язычников и увлекся идеей построения в окрестностях Эльбинга доминиканского монастыря.

– Монастырь будет смыслом моей жизни! – горячился святой отец, не забывая прикладываться к кружке с пивом. – Вечным памятником!