Вайдекр, или Темная страсть - [40]

Моя кобылка устала стоять и замерзла, поэтому мы быстро проскакали по заснеженной дороге, а затем повернули направо к видневшимся за лесом коттеджам. Лес стоял весь в снегу, молчаливый и загадочный. Темно-зеленые ели и сосны держали на каждой ветке, казалось, по целому фунту снега. Даже крошечные иголочки были покрыты инеем. Серебряные березки выглядели темно-серыми на фоне сверкающего снежного великолепия, а серые стволы буков имели цвет олова. Скованная льдом Фенни лежала совсем бесшумно, темно-зеленая под тонким слоем льда.

Снег в лесу был испещрен следами животных. Я видела маленькие круглые следы кролика и вплотную за ними точечные следы ласки или горностая, охотившихся за ним. Там же попадались и похожие на собачьи следы многочисленных лисиц и даже след барсука, проложившего довольно заметную борозду своим толстеньким брюшком.

Поглядев поверх заснеженных веток, я поняла, что чуть попозже начнется сильный снегопад, и пустила Соррель в галоп. У самого коттеджа мой путь пересекли другие следы крепких зимних ботинок и деревянных башмаков. Должно быть, старый Тайк совсем плох, если у него такая куча посетителей.

Когда мы свернули на тропинку, ведущую к самому его дому, я испугалась, что приехала слишком поздно. Двери в дом стояли открытые настежь, что обычно случалось только жарким летом, и в них показалась миссис Мерри, наша деревенская повитуха, обладательница более крепких башмаков, что приличествовало ее положению.

— Добрый день, мисс Беатрис, старый Гаффер уже отошел, — изложила она сразу суть дела.

— Старость? — спросила я, забрасывая поводья на торчащую из забора жердь.

— Да, — спокойно ответила она, — да и зима свое взяла.

— У него было достаточно еды и одежды? — Меня беспокоило это, хоть Гаффер и не был одним из наших работников или арендаторов. Но он всю жизнь прожил на нашей земле, и я не хотела бы винить себя в том, что он умер нуждаясь.

— Нет, он как раз съел одну из своих кур, и вообще он много зим пережил в этой одежде и на этой кровати, — успокоила меня миссис Мерри. — Вам не в чем винить себя, мисс Беатрис. Пришло его время, и он отошел с миром. Хотите взглянуть на него?

Я кивнула. В Экре не было семьи, которую я бы обидела своим отказом.

— У него остались какие-нибудь сбережения? — спросила я. — Хватит хотя бы на похороны?

— Нет, какое там. Мы ничего не нашли. Пусть его похоронят в общей могиле.

Я кивнула.

— Я закажу гроб и службу в церкви. Не хочется, чтобы людей Вайдекра хоронили в позоре.

Миссис Мерри поглядела на меня и улыбнулась.

— Э, да вы совсем как ваш отец, — усмехнулась она, и я улыбнулась в ответ, ибо лучшего комплимента я не могла получить.

— Надеюсь, — ответила я и распрощалась.

Через день или два останки старого Гаффера в простом сосновом гробу похоронили в дальнем углу деревенского кладбища. На службе, которую чинно отслужил наш священник, почти никого не было, ибо старый Гаффер имел мало друзей. Дополнительный пенни я заплатила за похоронный звон, и звук колокола уныло поплыл над деревней, заставив работавших в поле или копавших канавы мужчин на минуту обнажить головы и вспомнить о человеке, который никогда при жизни не удостаивался такой чести.

Затем звук колокола замер, и шапки опять были надеты на быстро стынувшие головы. Мужчины поплевали на ладони и снова взялись за лопаты, в который раз прокляв ту жизнь, которая заставляла их работать, стоя по колено в ледяной воде в середине января и не имея надежды ни на теплый дом, ни на сытный обед.

Если холодная погода была наказанием для деревенских работников, то для пастухов она стала просто проклятием. Особенно в эту зиму, поскольку снег лег так рано и так плотно, что овец не успели согнать в долину, чтобы они могли дать приплод в более подходящих условиях. Целыми днями мы бродили по холмам, проваливаясь в снег, и пробовали длинными пиками наст, пытаясь обнаружить под ним занесенных снегом животных. Найденных овец мы быстро откапывали.

Мы потеряли очень мало животных, потому что я заставляла людей работать с самого рассвета до сумерек, в ответ они полушутя посылали мне проклятия, от которых мне следовало свалиться с седла в обморок, но вместо этого я смеялась как сумасшедшая.

Этой зимой я завоевала их глубокое уважение. Если работники и арендаторы видели меня каждый день, то пастухи работали всегда в одиночестве. Только во времена стихийных бедствий, подобных нынешнему, когда большая часть стада лежала погребенной под шестифутовым слоем снега, они работали все вместе под началом кого-нибудь из господ. Они быстро оценили преимущество, которое давала мне лошадь, и ругали меня почем зря, пытаясь поспеть за мной, падая и оскальзываясь на холме, а я как ни в чем не бывало продолжала скакать. Неожиданно выяснилось, что ни один из них, даже самый старый и мудрый, не может лучше меня найти отставшую овцу или догадаться, где прячется отбившееся стадо животных.

И когда мы наконец собрали вместе замерзших овец, пастухи с удивлением убедились, что я не собираюсь возвращаться домой и, хотя продрогла и устала не меньше их, буду, следуя за стадом, погонять и разыскивать отставших, пока мы не доставим всех их в низину.