Ватага «Семь ветров» - [3]

— Я бы, например, если бы в отделе кадров работал, я бы как? — говорил в тот вечер Игорь Сапрыкин своему дружку Сереже Лазареву. — Я бы на отметки смотрел.

Пришел наниматься отличник какой-нибудь — в подметалы его! Жизни не знает! Опыта жизненного нет! А вот двоечник с аттестатом — это да, это человек! Из какого хочешь положения вывернется, между струек прошмыгнет, всех обдурит и после этого будет ясно улыбаться! — Игорь изобразил по возможности ясную улыбку на своем вечно хмуром лице.

— Уехать бы отсюда подальше, — бурчал Паша Медведев — двоюродный брат хозяина квартиры Саши Медведева — по прозвищу «морячок»: у него было пристрастие к тельняшкам и ходил он особой морской походкой, которая, уверял он, была у него от рождения, хотя на самом деле он долго и постоянно тренировался, чтобы при ходьбе ставить ноги широко и крепко. Уехать куда-нибудь… посевернее, повосточнее, а? — говорил Паша и маленькими своими глазками смотрел на друзей прямо и строго, словно хотел сказать: «Ну? Ответьте мне сейчас же! Только определенно!»

Но никто ему не ответил, никто и спорить не стал: посевернее так посевернее, а повосточнее так повосточнее.

— Костя, ты почему все время молчишь? — спросила Маша-колдунья.

— Идеи нет, — вздохнул Костя. — Идеи нет, так чего же говорить?

Он был занят серьезной игрой: ставил на стол карандаш, откидывался на стуле и делал губами легкое «фу!», и если карандаш падал от этого «фу!», то Костя невозмутимо, стараясь не выглядеть победителем, ставил карандаш дальше, примерялся и опять сдувал его.

— Идеи, ребятишки, нет никакой, — повторил Костя, внимательно устанавливая карандаш на попа.

В этой новой школе-«стекляшке» даже идей не стало!

А летом какие блестящие идеи в голову приходили? То укатили от магазинчика бочку с пивом — чуть-чуть дело на них не завели, спасло лишь то, что бочка оказалась с квасом, да и прокисшим к тому же; то на спор лазили на какой-то полусгнивший столб на строительном пустыре, а столб рухнул, чуть не поубивались все, так что сосед Кости Костромина, учитель истории Каштанов, сказал Косте: «Вы это кончайте… А то или ограбите кого-нибудь сдуру, или сами угробитесь». Костя оценил эту красивую формулу: «ограбите или угробитесь» — и спорить с Каштановым не стал. К тому же он и сам не понимал, что с ними со всеми происходит, почему им все время хочется испытать и мир и свои собственные жизни на прочность, дойти до самого предела и хоть краешком глаза туда, за предел заглянуть: что там?

— У нас в деревне хорошо, — вытянув длинные ноги чуть не до середины комнаты, рассказывал Сережа Лазарев, дружок Игоря Сапрыкина. — С гулянки в три часа вернешься, часок поспишь, в четыре встанешь — косы, вилы, грабли — и идешь на покос километров пять, а то и пятнадцать… А это лето пришли на гулянку трое каких-то, мы их кольями… А у них монтировка и кувалда… Совсем убили бы, а дядя Петя, есть у нас один, выскочил на крыльцо в семейных трусах по колено, с двустволкой: «Застрелю!» Ну, мы через забор и огородами… Он такой: убьет и «ох» не скажет. А вообще-то меня ногами били, кастетом, кольцом, свинчаткой, — с оттенком мечтательности закончил свой рассказ Сережа Лазарев, — но и он не смог произвести должного впечатления. Кто не дрался? Кого не били. Кто не бил сам, впятером на одного нападая, если считалось, что надо избить?

— А у нас в деревне, — сказала Аня Пугачева, — один студент приехал, девушку на мотоцикле завез за пятнадцать километров и говорит ей… А она: «Нет!» Тогда он знаете что сделал? Он ее оставил там — и пешком до деревни топай, представляете?

Аня Пугачева с Игорем и Сергеем пришла, они всегда втроем ходят, друзья они, и вот, следовательно, кто был в этот вечер в квартире Медведевых: братья Саша и Паша Медведевы, Костя Костромин с Машей Ивановой и неразлучная троица: Игорь Сапрыкин, Сережа Лазарев и Аня Пугачева.

И еще была за стеной Люба — она по-прежнему разучивала на пианино: умпа, умпа, умпа-пара…

— Люб, ты что играешь? — крикнул Саша, когда занятия за стеной окончательно надоели ему.

— Что задали, то и играю!

— А что это: умпа, умпа… Как лягушки квакают: ква-ква…

— Какие лягушки? — прокричала Люба из-за стены. — Это Майкапар!

— А ты другую не можешь поиграть?

— Тебе другую, а мне эту задали, — отвечала из-за стены Люба.

— Перестань! — закричал Саша. — Сейчас ка-ак дам!

— А я маме скажу, что ты мне мешал. И еще угрожаешь мне. Сколько раз тебе мама говорила, чтобы ты мне не угрожал?

— И угрожать ей нельзя, — пожаловался Саша ребятам. — Умпа, умпа, умпа-пара… Теперь она с утра до ночи будет играть, а у меня в голове все время будет: умпа, умпа, умпа-пара…

Все посмеялись над бедным Сашей Медведевым и начали на все лады распевать: «Умпа, умпа, умпа-пара…» Когда Люба справилась впервые со своей пьеской и доиграла ее до конца, то оказалось, что мелодийка эта обладает поразительным свойством: лишь только кончаешь ее напевать, как непреодолимая сила заставляет тебя начинать ее сначала, и так без конца…

Через несколько минут все присутствующие сгрудились вокруг Любочки и хором, не переставая, пели вместе с ней:

— Умпа, умпа, умпа-пара! Умпа, умпа, умпа-пара! — и подмигивали друг другу, и размахивали руками, и дирижировали.