Васька, Бобка и крольчиха - [3]

Я заревел во весь голос.

Отец проснулся, сел.

— Чего, — спрашивает, — ревешь натощак?

Я ему все рассказал.

— Эх ты, хозяин, — говорит отец, — на котов работничек. Клетку надо поскорее строить. Вот возьми у меня со стола книгу, прочитай и делай, как там сказано. Книга "Кролиководство" называется. Я давно ее купил, да забыл тебе отдать.

Все утро сидел я на крыльце и "кролиководство" читал.

Прочел-успокоился.

Будет у меня клетка. Знаю как сделать.

Бочка старая на дворе стояла. Для воды. Вся расщепилась, рассохлась. И воды в ней было на донышке. А в воде этой всякая живая мелочь жила. Вроде как головастики-только поменьше, с комара. Вертелись они как заводные.

Я бочку на бок повалил. Чистой водой ополаскал, и стал с одной стороны дырки вертеть отцовским коловоротом.

Хороший инструмент-коловорот. Давишь на него грудью, одной рукой поддерживаешь, а другой ручку вертишь.

Из дырки разного цвета стружка ползет: там где бочка погнилей, труха коричневая лезет, а где поновей, там желтая стружка. Вертишь, вертишь и вывертишь дырочку, круглую, аккуратную.

Всю сторону у бочки изрешетил-дырка к дырке. Это будет пол в клетке-дно. А дырки для того делаются, чтобы сырости не было.

С других сторон тоже провертел дырочки, только пореже, это-для воздуха. Потом я на дырявый пол доски наслал, тоже дырявые. На кожаных обрезках, как на шарнирах, к бочке дверь подвесил-раму-и раму эту проволокой оплел. Вроде как сетка получилась.

Ну, теперь осталось бочку в загородку вкатить, и на ножки поставить, чтоб не гнила на земле. А потом опилок на пол посыпать и ясли из толстой проволоки к стенке привесить-для сена и травы.

Готова новая квартира. Очень хорошо вышло-точно конюшня маленькая.

Теперь можно и жильцов вселять.

Сперва я крольчиху словил. А с крольчатами плохо дело. Не вылезают из норы-и конец. Часа три я их сторожил с мешком в руках. Только вышли, вылезли, накрыл их сразу и потащил. Дергаются в мешке крольчата, — верно, думают, не кот ли их тащит. А в бочке в самый уголок забились, друг под друга стараются залезть-прячутся.

Остались у меня только три крольчонка, А было их пять. Эх, Василий Васильевич! Неужели ты их с крысами спутал? Ну, да теперь мне спокойно. Никакой кот у меня в клетку не залезет. Никого у меня не задавит больше.

Кормлю я кроликов три раза в день: утром, в полдень и вечером. Днем сена и травы даю им, а на ночь овса или крупы подсыпаю, а то и картофелину подброшу или морковку. Убираю я клетку через каждые два дня-подстилку меняю, проветриваю. хорошо у меня кроликам жить. Подрастают мои крольчата, толстеют.

Отец посмотрел.

— Одобряю. Молодец! — говорит, — У меня к тебе есть предложение.

И рассказал вот что. На завод к ним редкую породу кроликов привезли Шесть штук: два самца и четыре самки. И кроликов этих раздают на руки тем, кто хочет их разводить.

Только с условием раздают: половину приплода государству для разведения, чтоб по всей стране такая порода развелась, а половина остается тому, кто выкормит.

— Так вот, говорит отец, — хочешь такого кролика выхаживать, или боишься? Ведь если подохнет кролик, большой будет убыток государству.

— Готов! — говорю, — Всегда готов!

И взяли мы еще крольчиху.

Рыжая-рыжая крольчиха оказалась, как белка летом. Шерсть на ней мягкая, как пух, грубого волоса нет, а только один мягкий подшерсток.

— Если этот мех, — отец говорит, — подкрасить, так его от выдры или от бобра никто не отличит, а у выдры и у бобра-прямо драгоценный мех.

Вторую клетку мы вместе с отцом сделали-быстрее быстрого. Такую же, как первая. Только в самую глубину ящик вставили, пусть в нем крольчиха гнездо для маленьких вьет.

Новую клетку рядом со старой примостили в загородке.

Зооферма у меня теперь на дворе-красота!

В старой бочке крольчата растут- горностаевые. Раньше они все белые были, а теперь уши, лапы и нос все темней и темней у них становятся.

Ростом чуть не с мать выросли. Я их теперь днем в загородку выпускаю-кота уже не боюсь. Больших с крысами не смешает.

А в новой бочке, в ящике, другая, новая крольчиха гнездо свила. Пух у себя с боков до голой кожи выдрала и гнездо устлала.

Родились у нее крольчата слепые, голые, тупомордые. Лежат в теплом пуху, как в перине какой-нибудь. Кучей лежат, друг под друга забиваются.

Восемь штук родилось крольчат. Их руками нельзя, говорят, трогать, — не то мать кормить не станет. Боится она человечьего запаха.

На двенадцатый день опушились крольчата немного, и глаза у них щелочками открылись, а через две недели они совсем выросли. Стали такие же рыжие, такие же пушистые, как и мать. Бегают, прыгают, глупыми глазами глядят, ушами поводят, все им интересно и всего боятся. Каждому из них я имя дал.

Одного назвал Яшка, другого — Прошка, третьего — Акулька, четвертого-Матрешка, пятого — Лешка, шестого — Сенька, седьмого-Машка, восьмого-Женька. А они, как горошины в стручке, все одинаковые. Как стали бегать, друг через друга перескакивать, все и перепутались. Который Лешка, а который Матрешка-и не узнаешь.

Новыми крольчатами Василий Васильевич тоже очень интересовался. Сидел, сидел у них на бочке, сверху в дырки заглядывал. Дырки маленькие-смотреть смотри, а лапу не просунешь.