Василий Пятов - [2]

Сокольский уже миновал мост и, пройдя дальше вдоль набережной Васильевского острова, достиг дома № 30, где жил Якоби. Он быстро поднялся по лестнице и у высокой двери дернул шнурок звонка.

— Пакет господину статскому советнику Якоби, — еле сдерживая волнение, сказал он открывшей ему горничной.

В дверях кабинета его встретил невысокий полный человек в темном сюртуке и пригласил войти. Сокольский почти вбежал в кабинет. Перед ним в глубоком кресле сидел пожилой адмирал со строгим лицом и удивленно следил за вошедшим. Сокольский почтительно вытянулся перед ним и лихо щелкнул каблуками. Протянув пакет, он торжественно проговорил, обращаясь к адмиралу:

— Честь имею вручить пакет от его высочества.

— А вы, собственно, кого хотели бы видеть, господин мичман? — раздраженно спросил адмирал.

Тут только Сокольский сообразил всю нелепость своего поступка.

— Разрешите, господин адмирал, обратиться к статскому советнику академику Якоби, — сказал он, смутившись и краснея. Повернувшись на каблуках к стоявшему в дверях человеку, Сокольский молча передал ему конверт.

— Его высочество ждет ответа? — спросил академик.

Сокольский отрицательно покачал головой и, справившись с охватившим его смущением, четко произнес:

— Его высочество приказал передать, господин статский советник, что ждет от вас самых срочных мер по затронутому в письме вопросу. О сделанном вам надлежит сообщить в морской ученый комитет не позднее, чем через месяц.

Якоби, извинившись, быстро разорвал конверт и пробежал глазами письмо.

— Что я вам говорил, Степан Иванович, — оживленно воскликнул он, обращаясь к адмиралу. — Вот его высочество предлагает использовать наступивший перерыв в морокой кампании на Балтийском море для дальнейшего совершенствования минного оружия. Мне следует срочно представить морскому ученому комитету план опытов. Великолепно! О, батенька, вы еще увидите, на что способны мои мины.

Якоби энергично потряс в воздухе письмом.

— Положение, однако, весьма серьезное, Борис Семенович, — озабоченно сказал адмирал.— Правда, объединенная англо-французская эскадра под командой Нэпира была вынуждена ни с чем ретироваться из Балтики: она оказалась бессильной перед твердынями Свеаборга и Кронштадта. Зато на юге, в Крыму, обстановка складывается отнюдь не в нашу пользу. Флот заперт в Севастополе, оборона города весьма несовершенна…

— Оборона!.. — с негодованием воскликнул Якоби, возбужденно расхаживая по кабинету. — Извините, господа, но при таком главнокомандующем, как князь Меншиков… ну, к примеру, — перебил он сам себя, остановившись перед адмиралом, — почему их сиятельство решил,— он пальцем написал что-то в воздухе и с ударением, как бы читая невидимый документ, произнес, — «применение морских мин отложить». Почему, как бы вы думали? Да потому, видите ли, что доставка их из Петербурга требует много времени, и, может быть, еще доставятся они в неисправном виде, и, наконец, вообще их разрушительное действие, мол, не доказано. Одним словом, самые абсурдные причины! А ведь я туда послал своего опытнейшего помощника, поручика Чечеля.

Сокольский, которому предложили сесть, в это время оглядывал кабинет. Он не мог побороть любопытства при виде различных, непонятных ему механизмов и приборов, установленных на столах или специальных подставках. На стене между двумя массивными шкафами висел большой портрет Ломоносова. Великий ученый внимательно и строго смотрел на молодого офицера, как будто спрашивал его: «Что ты сделал для России?» Этот немой вопрос смутил Сокольского, но тут ему показалось, что взгляд Ломоносова стал добрее, он как бы говорил: «Ты еще успеешь, если захочешь, ведь захочешь?» «Да!» — чуть не крикнул Сокольский, но спохватился и только подумал, что, видно, он еще сильно волнуется, если чуть не вступил в разговор с портретом Ломоносова. Но тут до его слуха долетели слова «Нэпир… Севастополь…», и он неожиданно вспомнил песенку, которую распевали минувшим летом на улицах Петербурга, когда корабли Нэпира крейсировали в Финском заливе: «А тебя, вампир, адмирал Нэпир, ждет у нас не пир…» Сокольский невольно улыбнулся.

— Чему вы улыбаетесь, милостивый государь, — внезапно повернулся к нему Якоби, — здесь возмущаться следует…

В этот момент горничная доложила о новом посетителе, и на пороге показался коренастый, скромно одетый человек с темной бородкой на живом открытом лице. В голубых глазах его мелькали веселые искорки.

Якоби секунду всматривался в гостя, затем вдруг радостная улыбка осветила его добродушное лицо и он, широко расставив руки, пошел ему навстречу.

— Василий Степанович! — воскликнул он. — Сколько лет, сколько зим! Молодец, что зашел. Господа! — повернулся он к морякам. — Это Василий Степанович Пятов, когда-то мой первый помощник во многих делах, а теперь… А теперь Василий Степанович металлург. Так ведь? К отцовской и дедовской специальности вернулся.

— И моя она природная, Борис Семенович, то всего лишь перерыв был, ума у вас набирался,— ответил Пятов.

Якоби дружески взял нового гостя под руку и подвел к адмиралу.

— Знакомьтесь, адмирал Чернявский, член морского ученого комитета.