Василий Храбрый - [43]

– Я знаю о доброте князя Александра, – сказал он, – а также о его строгости! Отрадно, что он перенял наши смоленские правила и навел порядок в Брянске: очень хорошо, если в городе не будет шума и криков! И враг тайно не подберется к его стенам! Но как удалось славному князю добиться тишины в городе, силой или лаской?

– Только лаской, владыка, – улыбнулся купец, – и Божьим словом! Наши служители Господа стали поучать горожан в церквях во время службы, чтобы они не шумели на улицах города без необходимости! Каждому не заткнешь рот в светлый день, так хоть бы ночью надрывно не кричали, не пугали простой люд и городскую стражу! Если княжеские люди поймают нарушителей городской тишины, то им придется платить пеню в княжескую казну.

– Даже такую мелочь не забыл ваш князь! – пробормотал владыка. – Значит, заботится о городе! Вот это князь! Не зря я любил его, как родного сына! В Смоленске было хорошо при его правлении! А тут одна беда! – И епископ рассказал о тягостях нынешней смоленской жизни.

Оказывается, князь Федор Ростиславович, войдя в город со своей дружиной, попытался установить свои порядки и отомстить прежним сторонникам князя Александра. Однако их было настолько много, что он довольно скоро отказался от решительных действий.

– Ему удалось бросить в темницу только трех бояр и одного купца, – усмехнулся владыка. – Да и те недолго там просидели: отделались примерной мздой. Князю это так понравилось, что он решил, к смеху жалкой черни, обложить всех знатных людей поборами в серебре! Если кто из них верный друг или слуга Александра Глебыча – плати князю пеню без лишних слов! Смоляне очень этим недовольны! Одни из них безоговорочно уплатили серебро и еще обрадовались, что таким способом отделались от жадного князя! Другие лишь отсиживаются и ждут перемен! Князь Федор хоть и силен, имея зятем злобного царя Ногая, но Господь все видит! Скажу одно: по лицу князя Федора видно, что ему недолго осталось жить! Его лицо сильно потемнело, а глаза – тусклые! А это верный знак, что он протянет, в лучшем случае, пару-другую лет…

– Князь Александр и его славный сын Василий на хорошем счету у ордынского царя Тохтэ! – сказал, улыбаясь, купец Мирко. – Мне об этом говорил батюшка, который возит княжескую дань в Сарай!

– А как имя твоего батюшки? – спросил владыка. – Я вижу твое лицо и вспоминаю былые годы…

– Моего батюшку зовут Стойко Лепкович, владыка, – ответил брянский купец. – Но он давно, еще при старом владыке, уехал отсюда! Тебя еще не было тогда в Смоленске…

– А может я видел твоего батюшку в татарском Сарае, – сказал задумчиво епископ, – в те времена, когда Ордой правили бестолковые царевичи и там был полный беспорядок…Лет десять тому назад…

– Тогда не батюшка, а мой дед, Лепко Ильич, ездил в царский Сарай! – усмехнулся Мирко. – Мой батюшка очень похож на деда! У них разница была только в годах…

– Вот как? – покачал головой владыка и задумался.

В это время дверь в епископскую светлицу отворилась, и перед владыкой предстал его слуга, одетый в черную монашескую рясу. – Сюда идут княжеские люди, господин, – сказал он, поклонившись. – А твоих гостей, сидевших в простенке, я надежно спрятал от их глаз!

– Иди-ка, сын мой, в эту каморку, – сказал епископ и повел брянского купца в смежную потайную комнату, дверь которой была затянута длинной парчевой тканью с изображениями святых. – Посиди пока тут, – кивнул он головой на скамью. – Не нужно, чтобы княжеские люди видели тебя, брянского посланника.

Купец уселся на предложенное место, а владыка вернулся в свою приемную. Едва он успел усесться в свое большое черное кресло, как входная дверь с шумом распахнулась, и в светлицу ворвались три княжеских дружинника, ведомых седобородым боярином. Подойдя к епископскому креслу, боярин и дружинники, сняв с голов шапки, поклонились, подставив владыке головы.

– Благослови вас Господь! – сказал, крестя вошедших, епископ.

– Здравствуй, славный владыка! – громко произнес княжеский боярин.

– Здравствуй и ты! – ответил владыка. – С чем пожаловали?

– Мы ищем, владыка, одного брянского купца! – прищурился боярин. – Говорили, что он скрывается у тебя!

– А зачем тебе понадобился этот жалкий купец, Калин Звягович? – спросил с усмешкой владыка. – Неужели купцы перешли дорогу тебе и твоему князю? Теперь и за них взялись? Вам мало бояр и старых дружинников князя Александра?

– Наши люди узнали, – сказал раздраженный боярин, – что здесь объявился соглядатай Александра Брянского, лютого врага моего князя! Этот мнимый купец говорил на рынке непотребные слова! Будто брянский князь хороший, а наш господин, Федор Ростиславич, плохой! Теперь мы знаем, что этот князь замышляет зло против князя Федора! Ему неймется в своем богатом Брянске!

– Разве ты не знаешь, боярин, что мое жилище и Божьи храмы неприкосновенны? – рассердился епископ. – Или я лишился прав принимать у себя горожан и купцов? Неужели вы подозреваете, что я, удельный епископ, буду устраивать какие-либо заговоры?! Может вы, боярин, со своими людьми совсем обезумели?! Лучше бы вели себя тихо и скромно! И жили бы без всяких доносов и подозрений в дружбе с горожанами! Зачем раздражать народ злобой и недоверием?