Василий Храбрый - [27]

– А почему не послушает, сынок? – нахмурился Ногай. – Еще три года тому назад он обещал мне повиноваться, как родному отцу…Такие слова зря не говорят…Поезжай, сынок, с моими людьми, которых я тебе дам, и своими коназами в Сарай…Но не забудь: займешь и Черныгы, и Смулэнэ! А тот коназ Алэсандэ, который засел в Смулэнэ, пусть уходит, куда глаза глядят. Но если он не послушает тебя или моих людей, тогда поведешь на них войско молодого хана Тохтэ! Понимаешь, сынок?

– Понимаю, батюшка, – поклонился мрачный Федор Ростиславович, – тогда пойду готовиться к походу в Сарай…

– Отдохните денька три, а там и пойдете, – кивнул головой Ногай.

Только через десяток дней русские князья, перейдя Волгу, вошли в татарскую столицу. Сарай встретил их величественно и спокойно: среди пестрых кибиток и юрт не было ни шума, ни суеты. Татары, привычные к визитам чужеземцев, казалось, не обращали никакого внимания на шествовавших по их широким улицам русских и ногайских всадников.

Хан Тохтэ на этот раз не заставил новоявленных гостей долго ждать приема. Как только перед ним предстали Ногаевы посланники и изложили суть дела, он, посоветовавшись со своим верным Угэчи, потребовал к себе князей Андрея Городецкого и Федора Ярославского.

Русские князья вошли во дворец молодого хана, упали на колени и медленно поползли к трону. Добравшись до ступенек и поцеловав первую из них, они замерли, соблюдая установившийся ритуал. Тохтэ приказал им встать и, глядя на князей, сказал: – Салам вам, коназы-урусы! Я уже видел вас здесь в Сарае до того как стал ханом! И знаю, зачем вы ко мне пришли…Неужели вы с пустыми руками?

– Это невозможно, государь! – сказал, отводя глаза в сторону, князь Андрей. – Мы не ездим к своему государю без подарков! Мы привезли тебе две арбы серебра и отменных мехов…

– Ну, что ж, неплохо, – улыбнулся Тохтэ. – Тогда я скажу вам о своем решении. Верные Ногаевы люди поведали мне о просьбе славного темника, чтобы я помог вам проучить глупого старого коназа Дэмитрэ…Я сам хотел вызвать этого коназа сюда в Сарай и пожурить его…Однако недавно ко мне приезжал коназ Мыхаыл из Тфэры и жаловался на Дэмитрэ…Из-за всего этого у меня накопилось много гнева на бестолкового уруса Дэмитрэ…И я решил послать на него большое и беспощадное войско! А во главе моих бесчисленных воинов я поставлю, – ордынский хан повернулся к стоявшему справа от его трона Угэчи и поднял руку, – моего брата, отважного и славного Дюденя!

ГЛАВА 11 НАШЕСТВИЕ

Половина муромских горожан оказалась в этот жаркий июльский день на берегу красавицы Оки. Да и как усидеть дома в такое пекло? Даже купцы и лавочники, позакрывав свои торговые места, устремились к прохладным водам. Городские ворота были раскрыты настежь, из них выходили пешие люди, выезжали телеги и всадники. Торговцы установили свои сборные лавчонки, укрытые сверху плотной парусиной от лучей жаркого солнца и, бойко выкрикивая, расхваливали свой товар.

– Кислый квас! – кричал здоровенный краснорожий детина, подзывая купавшихся.

– А тут хмельные, несладкие меды! – вопил без остановки молодой рыжебородый торговец, сидевший в палатке за легким столиком, уставленным небольшими бочонками с напитками. – Покупайте и нахваливайте! Разом снимает жажду!

– Медовуха, новгородская медовуха! – голосила толстая разбитная бабенка, одетая в легкий белый, с красными полосками, сарафан. – Берите, горожане! Как рукой снимает весь жар!

Купавшиеся горожане спокойно, с достоинством, подходили к торговцам, выбирали тот или иной напиток и, опрокинув кружку или бокал, почмокав для значимости губами, расплачивались.

– На-ка бусину, – сказал, рассчитываясь с торговцем квасом, муромский кузнец Светан.

– Прими сдачу, – улыбнулся хозяин квасной бочки, протягивая кузнецу кусочек оловянной проволоки.

– Налей-ка и мне квасу, – сказал вдруг громко вышедший из-за спины кузнеца муромский боярин Милолик Жирославович. – Какая неладная жара! Это не к добру!

Торговец быстро взял опорожненную кружку, оставленную кузнецом на прилавке, зачерпнул в бочке квас и протянул ее боярину: – Пей на здоровье, славный боярин!

– Благодарю! – ответил знатный муромец, выпив квас. – Да, квасок у тебя отменный! Налей-ка еще кружечку!

Выпив еще, богатый посетитель крякнул, потянулся рукой к висевшей на поясе сумке с деньгами и извлек небольшой кожаный треугольник.

– На-ка тебе куну, – сказал он весело. – Ищи же сдачу!

– Это большие деньги, господин, – пробормотал квасник. – Непросто собрать тебе сдачу, – и он стал извлекать из берестяного короба небольшие предметы. – Всю мелочь забираешь!

Боярин протянул руку, взял у торговца целую пригоршню бусин и кусочков проволоки, подумал и повернулся к своим людям, стоявшим за его спиной.

– А теперь напои моих верных слуг и челядь, – приказал он лавочнику, вернув ему назад мелочь. – А значит, сдачи мне не надо!

– Благодарю тебя за щедрость, мудрый боярин! – сказал, кланяясь, лавочник и наполнил опустевшую кружку квасом. Один за другим все боярские люди опорожнили по большой липовой кружке и последовали за своим господином. Тот же, пройдя вдоль берега и полюбовавшись купавшимися мужиками, выбрал место на песке, где не было простолюдинов, и с важностью указал, куда нужно положить покрывало. Слуги бойко вытащили из сумы пеструю ткань и растянули ее на песчаном берегу.