Василиск - [9]

— Спасибо, мастер! — Нури прижал руку к сердцу. — Но откуда это у вас берется?

— Разве я знаю? Не! этот вопрос ни один компьютер не ответит. Но я думаю, что в каждой яге, в любом чурбаке заключен свой неповторимый образ, надо только догадаться — какой и освободить его. Догадался, ощутил — это главное. А остальное- дело техники. Я вот эту загогулину нашел, так сразу почувствовал: в ней что-то есть. Но кто, еще не знал. Образ возник потом, когда у нас тянитолкай появился… Вы поняли, Нури?

— Нет, но я чувствую… это близко мне, мастер. И много у вас таких зверей, да? — Увы, это единственный экземпляр, как и мои поделки. Он не пригоден для массового тиражирования. Ну сколько детишек подержат руках этого зверя?

— Это неважно, мастер. Когда речь идет красоте, бывает достаточно просто знать, что она где-то есть. Скажите, а вы посещаете нас там, ну, в реальности? Иногда у нас появляются чудо-игрушки. Дети говорят: утром пришли и увидели. Или, говорят, в песке откопали…

— Все Иванушка. Он забирает игрушки и уносит к вам. А я — нет, я только здесь. Зачем и что мне там… — Мастер посмотрел через плечо Нури без выражения добавил: — А вот и Кащей Бессмертный. Зло изначальное. Нури обернулся. Кащей стоял посередине горницы, и больше на ней никому места не было. Он был упитан, коренаст и монументален, а роста ниже среднего. Та часть, которой он ел, была хорошо развита и производила сильное впечатление. Та часть, которой он думал, была узка. Промежуток между ними заполняли зеркальные очки, в которых отражалось то, на что он смотрел. Сейчас в них отражался мастер и Нури рядом с ним. Кащей подошел вплотную. — Тут мы в свое время что-то недодумали, — сказал он. — Что-то мы упустили, если тебя, Гасан в свое время не наказали, не отлучили и не прогнали. Нам надо по-большому, по-крупному, надо, чтоб было что показать в комплексе. А ты ерундой занимаешься, мелочевкой, отдельными, видишь ли, игрушками. А игрушка — она отвлекает. От выполнения. А?! Это «А» произносилось на выкрике, как бы в отрыве от остального текста, и придавало словам Кащея мучительно хамский оттенок. Было ясно, что Гасан с его заботами о чурбаках, его игрушками — для него, Кащея, раздражающе малая величина.

Усы мастера обвисли, он молча смотрел под ноги, где на траве беспомощно валялся диковинный зверь, и не решался подобрать его. Ибо в века так: работник, творящий новое, беззащитен перед наглостью и хамством. Нури покраснел, ему стало стыдно, словно это он сам обидел старого мастера. Он подумал, что, конечно, Кащей — осколок прошлого, не более, и к тому же его уже уволили. Но Нури знал и видел: здесь, в Заколдованном Лесу, с Кащеем предпочитают не связываться, ибо он сумел каким-то образом внушить многим, что отставка его — дело временное…

— Вы хотели оскорбить мастера, Гигантюк, вам это удалось, — сказал Нури. — Не словами, они не имеют смысла. В игрушках, как и во всем остальном, вы не специалист. Оскорбили тем, что взялись судить о его деле, тоном своим оскорбили. Я не требую от вас извинений, уйдите. Вы завистник, вы мне противны. Гигантюк ощерился.

— Чему завидовать, вот этому? — носком башмака он ковырнул зверя. Масштаб не тот. Помню, мы из нержавейки обелиск соорудили семь на восемь — вот это да! Далеко было видно. Убрали… Говорят, безадресный. Но ничего, Сатона снимут, обелиск восстановим. А о вас я слышал. Вы — Нури, бывший кибернетик. От науки, значит, ушли. А куда пришли? Вот то-то…Гигантюк стоял, раскачиваясь. — Меня не интересует мнение бывшего. А я есть и буду! Он двинулся посередине улицы. Нури поднял зверя.

— Возьмите, Гасан. Вы великий мастер, верьте мне…

После Гигантюка разговор их как-то погас. Гасан игрушечник сел за работу и тем утешился. Для мастера работа всегда и цель и утешение. А Нури пошел к отведенной ему избе, возле которой его уже ждал Иванушка. Он боком сидел на широкой спине ездового хищника — Серого волка и готов был все показать и обо всем рассказать.

Что может старик Ромуальдыч, Нури узнал к концу экскурсии, когда попутно выяснилось: придется-таки ему остаться в Заколдованном Лесу. Естественно, по доброй воле и неизвестно, на какой срок.

Управляющий комплекс разместился в обширном зале со сводчатыми потолками. Помещение комплекса было вырублено в основании утеса с поросшей соснами макушкой и смотрело фасадом на небольшую нехоженую поляну. Фасад, выложенный из слоистого песчаника и заросший плющом, почти сливался со скалой. Только выходящую наружу покрытую инеем петлю криогенной электролинии Нури воспринимал как диссонанс в этой совершенной гармонии ландшафта и техники.

Старик Ромуальдыч, задумчивый и грустный, сидел за подковообразным пультом, обрамленным экранами. Деревянная скамья под ним тоскливо скрипела.

— Тэк-с, посмотрим, что у нас на выходе… — Нури встал внутри подковы, отодвинул в сторону свисающий на толстом кабеле шлем с присосками. Все было знакомо — и шлем электронного стимулятора умственной деятельности, попросту шапка ЭСУДа, и вогнутые экраны «Кассандры». Пальцы привычно забегали по клавиатуре пульта. На экранах сразу выявились странные фигурки, похожие на волосатую букву «Я». Они деформировались и расплывались, то теряя очертания, то приобретая голографическую рельефность. Старик Ромуальдыч, передергиваясь, вытянул длинную руку и, ткнув в клавишу костлявым пальцем, стер фигуры. Но из призрачных глубин экранов бездарным порождением убогой фантазии выплывали новые уродцы.