Василь Быков: Книги и судьба - [3]
Окинув меня быстрым и проницательным взглядом, Ирина Михайловна поставила перед нами чай и ушла, тихо напомнив мужу, что через час у него интервью с журналисткой из Финляндии. Лишь с приходом журналистки я увидела ее снова.
Нелегко разговаривать с практически незнакомым тебе человеком на серьезные темы. Нужен какой-то «разогрев», подготовка. Но Василь Владимирович отвечал на мои вопросы так, словно мы знали друг друга много лет, а сами вопросы по крайней мере неделю лежали у него на столе. А ведь с его стороны это был чистый экспромт!
Первый вопрос, который я ему задала, вполне можно было бы назвать так, как называлась одна из быковских повестей, — «атака с ходу».
— Василь Владимирович, — спросила я, — что такое, по-вашему, белорусскость?
И так же, с ходу, он принялся отвечать:
— Что ж, если позволительна ироническая нотка, то понятие «белорусскость» представляет из себя именно то, за что белорусы безуспешно борются в течение последних веков. А коль серьезно, то первостепенное и главное составляющее понятия белорусскости — государственность. Наша история научила нас, что национальная идея, или то, что вы называете белорусскостью, не может осуществиться без суверенного и независимого государства. К глубочайшему сожалению, не все белорусы понимают ситуацию таким образом. В целом наша нация, к несчастью, предполагает, что есть возможность достичь национального единства и претворить патриотические идеи в жизнь в рамках зависимости и без демократии. Подобный подход опять же, как подтверждает исторический опыт, абсолютно неправомочен: это как библейское бесплодное дерево. Он постоянно приводит к крушению все национально-патриотические идеи. Здесь я имею в виду раннее, традиционное и зависимое существование Беларуси[5].
Второй мой вопрос, чего никто не мог ожидать, оказался чуть ли не провидческим, да простит мне читатель такую высокопарность. Где-то за год до этой встречи я прочитала «Летние медитации» Вацлава Гавела, и мне, захваченной сильнейшими впечатлениями от этого документального повествования, было чрезвычайно интересно мнение Василя Владимировича о Гавеле — писателе-диссиденте и государственном деятеле. Провидческим же вопрос оказался оттого, что годы спустя одним из последних актов Гавела — президента демократической Чехии — стало приглашение собрату по перу из Беларуси приехать, жить и работать в руководимом им государстве. Приглашение, не ограниченное временем и не обязующее писателя менять гражданство, имело статус «вечного». Но тогда, в 1995-м, были еще сильны надежды, что демократия, укоренившаяся в Чехии, найдет дорогу и в Беларусь.
От разговора о судьбе литератора-диссидента-президента Быков довольно скоро перешел к ситуации с демократией в Беларуси — почему она с таким трудом приживается на нашей родине? В том числе и потому, по его мнению, что в Беларуси, в отличие от Чехии, не было опыта демократического правления с конца XVIII века, а Чехия все же успела достаточно времени пробыть демократическим государством перед Второй мировой войной.
Дальше я постаралась сконцентрировать разговор на литературе, но и здесь никак нельзя было избежать вопросов, связанных с национальной и политической проблематикой. Произведения Быкова к тому времени были уже переведены на многие языки, его имя было известно в разных странах. Однако практически все считали, что Быков — российский писатель и пишет на русском языке. Этот миф укоренился на Западе не в последнюю очередь потому, что его переводили уже с переводов на русский, а не с белорусского оригинала. Не говоря уже о том, что в 95-м году надо было быть изрядным специалистом, чтобы отличить Белоруссию от России: известно же, что для западного человека все выходцы из советской империи — русские. Мне же, прекрасно знающей, что Быков пишет по-белорусски, хотелось разрушить этот миф, донести до читающей публики тот факт, что все без исключения художественные произведения (в отличие от некоторых публичных выступлений и интервью для российской аудитории) он написал на родном белорусском. На вопрос, что же делает Быкова белорусским писателем — ведь это, без сомнения, нечто большее, чем способность писать на родном языке, — он ответил следующее:
— Есть национальная принадлежность и национальное самоощущение. Национальная принадлежность — это гены, данность, от нас и от обстоятельств внешнего мира не зависящая. А национальное самоощущение, когда вы чувствуете себя частицей какой-то нации… Тут очень много чего влияет. В первую очередь место рождения очень важно. Потом, конечно, культура. Для меня все это было белорусским: место рождения, культура, общее образование. Во время войны, когда Беларусь была под оккупацией, меня в первую очередь интересовали новости оттуда. Простые вещи, такие как детские сны, вести из прошлого, — одно из звеньев, связывающих нас с родиной. В течение 15 лет, когда я жил вдали от Беларуси, язык словно покинул меня. В эти годы я не говорил на родном языке просто-напросто потому, что он отсутствовал в моем окружении. И доступа к белорусской литературе у меня не было. В течение пяти лет я служил на Дальнем Востоке, на Сахалине и на Курильских островах. Откуда там было взяться белорусской литературе? Неоткуда. Тем не менее все это жило во мне, потому что, когда я вернулся в Беларусь — и язык мгновенно вернулся, он как бы просто и натуральным образом у меня сам и восстановился
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.