Вашингтонская история - [67]

Фейс, не понимая, что с ним, попыталась его успокоить:

— Тэчер, дорогой мой, я убеждена, что мистер Чэндлер вовсе не думал, что ты сколько-нибудь подробно осведомлен о деятельности правительства. Я, кажется, забыла сказать ему, что ты работаешь в области торговли… — И она с виноватой улыбкой повернулась к Чэндлеру: — Последнее время мы все стали такими нервными — даже Джини…

— Да, — еще больше раздражаясь, подтвердил Тэчер, — это так! — И сухо добавил: — А сейчас вам придется извинить меня: мне пора. Спешная работа… Конечно, мне бы хотелось узнать подробности дела, но…

Когда дверь за Тэчером закрылась, в гостиной наступило неловкое молчание, — такое молчание воцаряется между двумя близкими по духу людьми, когда некий третий избавляет их от своего обременительного присутствия. Гладиолусы и розы в высоких вазах вдруг словно распустились еще пышнее. Как и утром, сквозь распахнутые, огромные до потолка окна вновь донеслось кваканье лягушек и стрекот кузнечиков. Прозвучал автомобильный гудок, и комната снова погрузилась в тишину.

— Еще чашечку кофе? — делая над собой усилие, спросила Фейс.

— Нет, благодарю вас, — ответил Чэндлер, словно пробуждаясь от глубокого сна. Сидя в кресле, он подался вперед и уже знакомым ей жестом сложил кончики пальцев.

— Распахнем двери и взглянем на мир, — задумчиво предложила Фейс.

Он улыбнулся своей широкой, приятной улыбкой.

— Да, — сказал он, — непременно. — Помолчал и, откашлявшись, как и подобает адвокату, продолжал: — Во-первых…

— Говорите, я слушаю.

— Во-первых, я до сих пор ничего не выяснил относительно свидетельства о рождении, ровным счетом ничего. Конечно, пока еще рано делать какие-либо выводы…

В глазах ее промелькнуло разочарование, и она опустила свои длинные ресницы.

— Правда, я еще не обращался в испанское посольство — решил отложить это на самый крайний случай.

Она вздохнула.

— Я еще не рассказала вам, что ищейки, — и она иронически усмехнулась, а с нею усмехнулся и Чэндлер, — не на шутку взялись за меня.

— Что — снова вызывали?

— Нет, не в этом дело. Но они преследуют меня. Ходят по моим знакомым, задают всякие дурацкие вопросы. Сегодня я узнала, что они допытывались у девушек из моей канцелярии, не изменяла ли я мужу! — Она вспыхнула: ей почему-то трудно было произнести последние слова.

— Это так уж у них заведено, — сказал Чэндлер, и ей сразу стало легче, — обычная штука. Они все раскопают — все, начиная с колледжа, а может быть и раньше. Будут опрашивать преподавателей, подруг по интернату, знакомых молодых людей, если найдут их. Словом, не пожалеют труда. У них ведь огромный штат. Почему же не дать людям работу?

— Да, конечно, — согласилась она, но с лица ее не сходило тревожное выражение. — Они были даже в Белом доме и выясняли у Мелвина Томпсона, о чем я с ним говорила. Значит, телефон у меня на работе подключен, — иначе, откуда бы им узнать. Он сообщил мне об этом в заказном письме.

— Очевидно, Томпсон больше доверяет почте, чем телефонным звонкам, даже из Белого дома, — заметил, криво усмехнувшись, Чэндлер.

— Даже нашу горничную, — продолжала Фейс, — даже Донни они подвергли допросу! — Она поднялась и нажала кнопку возле двери. Через секунду появилась Донни. — Пожалуйста, Донни, расскажите еще раз о том, что произошло сегодня утром, — попросила Фейс.

— Вот, значит, как, — начала Донни, вытирая руки о передник, — пришел этот тип, отвернул пиджак вот здесь и показывает мне значок. Ого, подумала я, дело худо! Ну и, конечно, он говорит, что он какой-то там особый агент и что ему надо знать, приходят ли к нам сюда подозрительные люди, всякие там радикалы. А я и говорю: «Какие такие — радикалы?» — «Понимаете, — говорит этот тип, — иностранцы, которые на американцев, значит, не похожи». — «Босс», — говорю я ему, а я сразу поняла, что ему приятно будет, если я назову его боссом, — так вот, значит, босс, говорю, «я что-то таких людей не знаю: сюда ходят только хорошие люди». Морда у него сразу так-то вытянулась, и он отправился восвояси, поджав хвост!

Чэндлер расхохотался, улыбнулась и Фейс. Вся эта история была настолько невероятной, что ей казалось, будто она смотрит детективный фильм. Да нет же, они преследуют вовсе не Фейс, этого просто не может быть. Наверное, им нужна какая-то совсем другая женщина, носящая это имя. Голос Чэндлера вернул ее к действительности.

— Знаете, Донни, — сказал он, — вам надо бы работать адвокатом.

Донни хихикнула и ушла на кухню.

— Кстати, об адвокатах, — вырвалось у Фейс, — я все время вспоминаю литографии Домье, которые видела в вашем кабинете. Просто не могу их забыть! — В то же мгновение она поняла, почему завела об этом речь: — У меня есть небольшое собрание офортов Гойи — они достались мне в наследство от отца. Я хочу показать вам эти офорты. — И не успела она договорить, как поняла, для чего она это сделала. Чтобы лишний раз убедиться, как не похож Чэндлер на Тэчера. Она до сих пор с обидой вспоминала, как Тэчер ей тогда ответил: «А я собираю репродукции с охотничьих картин». Тогда она не отдавала себе отчета, как это ее задело. Зато почувствовала теперь. Возможно, в тот день и начался разлад между ними.