Ваше благородие - [60]

— Что ты, дочка, что ты. Я рада видеть тебя.

Слово «дочка» радостно всколыхнуло сердце. Глаза Зины наполнились слезами. Захотелось сказать многое, но спазмы в горле не давали выхода словам.

— Не осуждайте меня строго, Анна Михайловна… За все…

— Жизненных путей без ухабов не бывает. Идет человек по ровному и вдруг — на тебе, влетел в колдобину. Важно в другой раз туда не попадать, не забывать смотреть под ноги.

— Рытвины на моей дороге уж больно глубокие. Выкарабкалась, но испачкалась, никак не отмоюсь.

— Время — всему судья.

Вошли в комнату. Зина огляделась по сторонам, недоуменно посмотрела на мать Сергея.

— На хуторе они с Лидой, у дедов.

— А как же я? — растерянно развела руки гостья.

— Поезжай и ты туда. Лиде надо в школу, а ты там поживешь с сыном.

— Нехорошо как-то. Ни с того ни с сего. Да и нездоровая я.

— Деды рады будут. Они души не чают в Димке, внучком его называют. А матери я письмо напишу, чтобы не беспокоилась. Воздух в Горшовке живительный, подлечишься бабушкиными лекарствами.

— Сколько вам хлопот из-за меня! Да и денег у меня мало.

— Не знаю, уж какой там начальник Сергей, но по его денежному аттестату мы получаем достаточно, я даже перестала подрабатывать. Деды живут неплохо. Не тревожься. Будешь гостьей желанной, забудешь хоть на время свои тревоги, порадуйся жизни. Ты ложись, отдохни, я пойду похлопочу в МТС насчет лошади. Пешком тебе не дойти, хотя тут всего восемь километров.

— Я дойду! — загорелась желанием Зина.

— Нет, не дойдешь, — посмотрела внимательно Анна Михайловна на гостью. — Зачем рисковать?

Зина послушалась совета. Сняла ботинки, легла на кровать, прикрыв ноги в чулках своим пиджаком. Гудела голова. Довольная гостеприимством хозяйки, быстро заснула. Пробудилась оттого, что хлопнула входная дверь. В проеме стоял Вадим, опираясь на костыль.

— Здравствуй, Зина! — сказал он буднично, будто не видел ее лишь со вчерашнего дня. — Рад встретить тебя в нашем доме.

— Я тоже рада, — засмущалась гостья.

Тяжело опираясь на костыль и прихрамывая, брат Сергея прошел к столу, сел. Воспользовавшись моментом, Зина встала, оделась, прикрыла плечи платком. Вошла мать.

— Обедаем и отправляемся в Горшовку. Вадим попросил милицейскую бричку. Тебя отвезу, — обратилась она к Зине, — и сразу же обратно. Транспорт служебный.

Анна Михайловна налила чашку наваристых щей, кружку молока. Гостья достала гостинцы, но хозяйка сказала, лучше их в подарок повезти дедам. Тут можно купить, а там они не продаются. Ели молча. Зина с удовольствием справилась со щами, выпила полную кружку молока.

— Спасибо, Анна Михайловна, не помню, когда ела с таким аппетитом.

Она поглядела на молчавшего неприветливого Вадима, и голова вновь разболелась.

— Как самочувствие, Вадим? — обратилась она к нему, хотя совершенно не хотелось начинать разговор первой.

— Так себе. — И больше ни слова.

— Давайте же собираться, — прервала неловкое молчание Анна Михайловна. — Время не ждет. Просится поехать с нами Колька, Лидин помощник в воспитании Димки, — обратилась мать к Зине.

— Пусть едет, — разрешил Вадим на правах ответственного за лошадь.

Колька пожелал быть за кучера. Тут же уселся впереди, взял в руки кнут. Его обгоревшее за лето лицо светилось счастьем.

Завезли Вадима на работу, и застоявшаяся лошадь быстрой рысью прямиком направилась в Горшовку.

— Прислали Вадиму неплохой протез, а нога привыкает трудно. Злится, — сказала Анна Михайловна.

Кучер оказался еще и гидом. Подъехали к Казенному пруду, рассказал, что здесь были военные, глушили рыбу толом.

— Один раз невдалеке от плотины рвануло, узкая ее часть из веток и соломы заходила ходуном, едва удержалась. Иначе вся воды ушла бы в Крысиную балку. А вот тут военные стреляли по мишеням. Я две пригоршни пуль насобирал тогда.

— Зачем они тебе? — спросила Зина.

— Из рогатки стреляю.

Подъехали к нескольким домам под железными крышами, и гид пояснил, что это «молочка». Колхозных коров доят, сюда молоко подвозят. Тут оно перерабатывается. Здесь же от жителей принимают для армии масло в качестве налога за корову.

— А вот там, — указал Колька кнутовищем, — поле, аэродром называется. Когда немцы подходили, военные хотели здесь самолеты сажать, но фронт ушел, а название осталось. В этом году там росла пшеница.

Вскоре с бугра открылась панорама хутора. Вправо и влево на большой площади разбросаны сады, дома, огороды. Колька остановил лошадь. Он тоже впервые видел Горшовку, хотя много слышал рассказов от Лиды.

— Видите, почти в центре большой дом, колодец с журавлем перед ним? — спросила Анна Михайловна. — Здесь родились Сережа, Вадим, Лида, Николай Дмитриевич, там сейчас Димка.

Зина тоже слышала рассказы о Горшовке, но только теперь могла воедино связать то, о чем говорил Сергей, с реальным большим хутором. Горшовка понравилась сразу. Красивые холмы, которые Анна Михайловна назвала буграми, возвышались по обеим сторонам Паники на десятки метров, балки с низким кустарником между ними, вокруг скошенные хлебные поля. Пришла мысль: «Люди здесь живут надежные и спокойные. Только здесь мог родиться Сергей».

Понравилась Горшовка и Кольке.

— Здорово! — сказал он.