Ваше Благородие - [63]

Были они все худыми и жилистыми. Казалось, ни одной жиринки не оставалось в теле бывших рабов. Всё было выжато изнурительной работой на галере – «кадерге». Именно с названия гребного судна – «кадерга», это турецкое слово и перекочевало потом в русский лексикон, правда, уже в слегка изменённом виде – как «каторга».

Снова кипела наваристая уха в больших медных котлах. Готовили её по обычному рецепту. И тут в команде егерей, оказывается, были свои знатоки этого дела.

Вначале они отваривали свеженаловленную и выпотрошенную мелкую рыбёшку, состоявшую в основном из ершей и окуньков.

Потом эту подготовленную рыбёшку хорошо промывали, чтобы она не давала горечи и чтобы бульон из неё не был бы мутным.

– Эта рыбка хороша для навара, а особую сладость в ней ерши-бирючки дают, – учил Иван Макарович молодых егерей.

После того как вся мелкая рыба у него хорошо проваривалась, он оставлял в котле немного отстояться этому навару и уже только после того всё с него сливал. Всю же оставшуюся мелкую рыбёшку он либо выкидывал, либо отдавал на съедение самым голодным и нетерпеливым зрителям.

Затем в процеженный бульон Макарыч клал рыбу покрупнее: судака, голавля, язя, леща, ну и всех прочих, кроме сома.

– Потому как сом пригоден только для жарки, и нечего его вообще сюды совать, – вот и весь был его ответ, почему он его отложил в сторонку.

Крупная рыба уже к тому времени у него была, конечно же, очищенной, выпотрошенной и хорошо промытой. Знатоки этого дела добавляли в кипящие котлы и жировые прослойки с брюшек да ещё и рыбьи пузыри туда же клали.

– Для доброго навара это совсем хорошо будет, чтобы аж ложка в ём от жира стояла, када он потом остынет, – пояснял Макарыч и тоже всё это запустил в котёл.

Дальше всё варилось ещё минут сорок. После этого крупную рыбу он достал из бульона, просолил её и отложил в сторонку.

– Будем отдельно кушать, – объяснил он любопытным.

А на полученном бульоне уже дальше продолжил варить саму уху, добавляя в неё репчатый лук, морковку, петрушку, сельдерей, перчик, соль, ну и закладывая следующую партию из самой крупной подготовленной рыбы.

К тому времени вода уже у немного подвыкипела, и главный на сегодняшний вечер повар добавил в огромный котёл немного из приготовленной кипячёной.

Много специй он не клал. Ведь главное составное хорошей ухи – это сама рыба. В задачу же специй входило только лишь слегка дополнять и усиливать вкусовые качества всего этого блюда.

Далее уха варилась ещё минут тридцать на самом слабом огне. Мешать ложкой во время варки Макарыч не разрешал принципиально.

– Спортишь весь скус ухи, – как он говорил. – А чтобы рыбка не прилипла к стеночке, я уж лучше почаще встряхивать сам тот котёл буду или же проверну его над костром малясь.

– И крышкой закрывать уху тоже последнее дело будет! – поучал он голодных зрителей, уже пускающих слюну. – Правильная уха на костре должна все запахи природы впитать, вот тогда-то она и будет по-настоящему скусной да душистой. И вот ещё что нужно, чтобы у неё особый дух был, – и он на глазах у зрителей опустил в котёл тлеющее, обугленное полено. – Вот так вота, теперь-то уж больно хорошо!

Легонько зачерпнув ушицу и подув на ложку, Макарыч её попробовал, закрыл глаза, выдержал небольшую паузу и потом аж крякнул эдак смачно – Эх, и хороша же ушица! Но-но, рано ещё! – проворчал он, увидев, как потянулись к ней с котелками и мисками оголодавшие. – Теперяча ей ещё упреться будет нужно! – и он закутал котёл своим старым камзолом.

– Всё, братцы, вот теперь налетай, только язык себе не отъешьте! – Он откинул камзол с котла и чуть отошёл в сторону, наблюдая за сутолокой.

Уха была действительно изумительной!

Через три дня, как и было обещано, лейтенант Кунгурцев принял работу у артельного старшины Пахомия. Всё тут было выполнено добротно, и придраться ему было не к чему, староверы работали ответственно. Отряд поднял якоря и продолжил свой путь вверх по реке.

Снова прошли мимо Килии и сделали остановку в крепости Измаил. Была середина сентября, ночи в Валахии стояли пока тёплые, и все расположились на свежем воздухе прямо у речной пристани. В сумрак и в кислый дух Измаильских крепостных казарм никому окунаться не захотелось, здесь же было свежо, просторно и чисто. Да и привыкли уже егеря за это путешествие спать у воды.

Наутро из крепости к причалу явился сумрачный полковник. Отряд погрузился на суда и направился в сторону Браилова. За этой крепостью Дунай поворачивал резко на юг и уже потом, делая большую и изгибистую петлю, уходил он западнее в сторону Силистри и Журжи.

– В Браилове делаем остановку и следуем пешим путём в Бухарест, – объявил егерям фон Оффенберг. – Обстановка на Дунайском фронте резко обострилась. Турки нанесли нам несколько сильных ударов, а войска князя Румянцева вновь оставили крепость Журжи и откатились на север. На нашем левом берегу теперь вновь стало неспокойно. По нему рыщут турецкие конные разъезды, поэтому будьте особенно бдительны и внимательны!

– Журжи взята османами? Журжи, та крепость, где было столько пролито русской крови, чтобы только её отбить у турок. Как же так? – не верил своим ушам Алексей. – Что же вообще произошло тут за время его отсутствия?