Ваша до рассвета - [86]

– Вы правы, – произнес он. – Я не любил Вас. Вы сами это говорили. На самом деле я никогда не знал вас по–настоящему. Вы были только мечтой.

От слов Габриэля Сесиль ощутила, как ее сердце раскалывается надвое, словно кусок льда. Она отвернулась, не желая, чтобы он видел ее слезы.

Но он поднял ее лицо за подбородок, заставляя встретиться со своим страстным взглядом.

– Но теперь я действительно знаю вас. Я знаю, насколько вы храбрая, глупая и упрямая. Я знаю, что вы в полтора раза умнее меня. Я знаю, что вы храпите, как медвежонок. Я знаю, что у вас озорной характер и острый язык, что вы можете давать одни из самых великолепных отповедей, которые я когда–либо слышал. Я знаю, что вы занимаетесь любовью, как ангел, и что без вас моя жизнь настоящий ад. – Он прижал руку к ее щеке, его глаза сияли нежностью и желанием. – Раньше вы были только мечтой. Теперь вы мечта, которая стала явью.

Когда Габриэль коснулся ее губ своими, головокружительный порыв наслаждения забурлил у Сесиль в венах. Она обхватила его руками, возвращая поцелуй со страстью, которая заставила задрожать их обоих.

Он отстранился.

– У меня остался к вам только один вопрос.

К ней вернулась настороженность.

– Да?

Нахмурившись, он посмотрел на нее.

– Вы действительно видели многих мужчин без рубашек?

Сесиль засмеялась сквозь слезы.

– Только вас, милорд. Только вас.

– Хорошо. И пусть это так и останется, идет?

Она взвизгнула, когда он сгреб ее в свои объятия и подхватил на руки как ребенка.

Когда широкие шаги Габриэля понесли их к городским улицам, она положила голову ему на плечо, ощущая, что, наконец–то, вернулась домой.

– Прежде, чем мы продолжим, милорд, я очень настаиваю, чтобы вы раскрыли мне свои намерения. Вы предлагаете мне положение вашей медсестры или любовницы?

Он нежно поцеловал ее в нос, в щеки, в полуоткрытые губы.

– Я предлагаю вам положение мой жены, моей любовницы, моей графини и матери моих детей.

Сесиль вздохнула, еще крепче прижимаясь к нему.

– В таком случае, я его принимаю. Но все равно буду ждать, что вы при случае будете засыпать меня разными экстравагантными безделушками.

Он хитро посмотрел на нее, с помощью шрама делая выражение лица еще более дьявольским.

– Только если вы их отработаете.

Внезапно она напряглась в его руках, ее глаза расширились от ужаса.

– О, нет! Я только что кое о чем подумала. Что скажет ваша мать?!

Габриэль усмехнулся, глядя на нее сверху вниз под падающим снегом.

– Почему бы нам не пойти и не выяснить это? – Его глаза прояснились. – Это ведь не сон, правда? Когда я проснусь утром, вы еще будете рядом?

Сесиль нежно погладила его по щеке и улыбнулась сквозь туман слез радости.

– Каждый день, моя любовь. И весь остаток наших дней.

Эпилог

«15 декабря 1809

Мой дорогой лорд Шеффилд,

На этой, третьей, годовщине нашего брака я вынуждена указать Вам на то, что Вы по–прежнему так же дерзки, невыносимы и высокомерны, что и всегда, а возможно, даже больше, поскольку Вас слишком часто можно наблюдать расхаживающим по особняку с Вашей дочерью на плече. Несмотря на все мои предубеждения в обеих ипостасях и стойкость моей верной союзницы, Вашей милой матушки, Вы настояли на том, чтобы наречь ее при крещении Саманта – с тем, чтобы и она, и собака подбегали всякий раз, когда называют это имя. А через какое–то время уже невозможно сказать с уверенностью, кого из них Вы найдете жующей и слюнявящей Вашу обувь. Ее манеры за столом очень напоминают те, что были когда–то у ее собственного отца. Она презирает вилку с ложкой и с диким энтузиазмом разбрасывает овсянку, что заставляет вздрагивать от ужаса мистера и миссис Беквит.

Кроме этого, я пишу Вам, чтобы сообщить, что, благодаря Вашему преданному (и весьма частому!) вниманию, я снова жду ребенка. Возможно, на сей раз я подарю дам Вам сына с зелеными глазами и золотыми волосами. Он будет командовать прислугой со всей имперской властностью, которую только можно ожидать от наследника Ферчайлдов.

Всегда обожающая Вас,

Сесиль».

* * * 

«16 декабря 1809

Моя дорогая леди Шеффилд,

Я должен указать Вам, что наш маленький херувим унаследовал много черт и от своей матери. Ей очень нравится притворяться кем–то (или чем–то) другим – от волшебной принцессы до садовой жабы. У нее также есть тенденция исчезать как раз, когда она нужна сильнее всего. Только вчера, в ожидании моего нового камердинера, Филлипа, который должен был повязать мне шейный платок перед посещением церковной службы, я обнаружил ее крепко спящей в моей гардеробной под огромной грудой шляп.

Так теперь Вы намереваетесь подарить мне сына, а? Без сомнения, он будет таким же беспокойным и неотразимым, как и его мать с сестрой.

Вы спросили меня однажды, буду ли я Вас любить, когда Ваши губы сморщатся от старости, а глаза поблекнут. Я могу Вас заверить, что все равно буду любить Вас, даже если у меня останутся силы (и отдельные зубы) только на то, чтобы пробовать на вкус Ваши сморщенные губы. Я буду любить Вас даже тогда, когда Ваши кости станут такими острыми, что будут протыкать мою хрупкую плоть. Я буду любить Вас, даже когда свет в моих глазах исчезнет навсегда, и Ваше милое лицо будет последним, что я увижу. Потому что я люблю и всегда буду любить Вас…