Ваша до рассвета - [66]

Она застонала под его прикосновением, запела хрипловатую песню приглашения. Ее тело увлажнилось, чтобы принять его, распустилось, словно цветок под поцелуем солнца. Он мазнул подушечкой большого пальца по сладкой росе ее тайного местечка, скрытого между бархатными лепестками. Он хотел, чтобы она сгорала, желая его, до боли хотела момента, когда она примет его в себя и сделает его своим.

– Пожалуйста, Габриэль … – она выгнулась под его рукой, ее прерывистый шепот толкнулся ему в ухо. – Я не могу больше ждать.

Ее бедра разошлись в стороны, она потянулась и стала ласкать его пульсирующий жезл, давая приглашение, которому не мог бы сопротивляться ни один мужчина.

Когда ее пальцы обвили его, словно бархатные ленты, он стиснул зубы и содрогнулся в первобытном экстазе.

– Ну, раз ты так мило просишь.

Он перекатился на нее сверху. Его возбужденный жезл толкнулся во влажные завитки, парящих у самых врат небес.

– Габриэль, я должна тебе кое–что сказать. – Она вцепилась в его спину, в ее голосе безошибочно угадывалась паника.

Его пальцы на ощупь нашли ее губы, и нежным прикосновением заставили замолчать.

– Все в порядке, Саманта. Нет необходимости мне что–то еще объяснять. Я знаю, что ты не была со мной полностью откровенна. Такая женщина, как ты, не стала бы искать такую должность, как эта, если бы не бежала от своего прошлого. Но меня это не волнует. Меня не волнует, были ли у тебя мужчины до меня. Меня не волнует, сколько их было. Единственное, что меня сейчас интересует – чтобы ты была в моих объятиях, здесь и сейчас.

И чтобы доказать, что он человек слова, Габриэль отвел бедра и толчком глубоко вошел в нее. Сквозь туман бездумного наслаждения он услышал ее прерывистый крик и почувствовал, как что–то непрочное и невосполнимое сдается под настойчивым натиском его тела.

Он застыл, погрузившись в нее до самого конца и боясь двинуться, боясь вздохнуть.

– Саманта?

– Хмм? – хрипло выдавила она.

Габриэль пытался сдерживаться, хотя ее тело зажимало его в тиски острого удовольствия. – Так что ты там собиралась мне сказать?

Она сглотнула.

– Что я никогда раньше этого не делала.

Он рухнул ей на шею, прикусывая уже готовое вырваться богохульство.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? – Предлагая это, Габриэль даже не был уверен, что сможет.

Она яростно затрясла головой.

– Нет. – Запустив пальцы в его волосы, она притянула его рот обратно к своему. – Никогда.

Когда их языки сплелись в восхитительном танце, и она выгнулась под ним, это простое движение привело его в экстаз. Габриэль всегда гордился своей искушенностью. Его потрясло, когда он понял, что является в достаточной степени варваром, поскольку ему хотелось бить себя в грудь и издавать триумфальный рев, и все только потому, что он оказался ее первым мужчиной – и ее единственным мужчиной. Он начал двигаться, входя и выходя из нее длинными, глубокими толчками, специально предназначенными, чтобы превратить ее хныканье от боли в стоны удовольствия.

Когда Саманта разделила с ним наслаждение, темнота перестала быть его врагом, она стала его союзницей. Все стало материей и чувствами, трением и контрастом. Она была мягкой. Он твердым. Она стала податливой. Он – грубым. Она отдалась. Он принял.

Подумав, что она должна получить что–то, компенсирующее боль, которую он ей причинил, что–то, что сделало бы ее стоящим того, Габриэль протянул руку между ними. Не пропуская ни одного толчка ни языком, ни жезлом, он стал ласкать ее, пока она не забилась рядом с ним с хриплым криком, от которого он едва не кончил.

Протянув руки ей за голову и приближая свою руку к ее, пока они не оказались ладонь к ладони, сердце к сердцу, он яростно прошептал:

– Держись за меня, ангел. И не отпускай.

Саманта повиновалась, обхватив его стройными ногами. И теперь уже не было места сдерживанию, не было сопротивления ведущему ритму, который бился в его крови, словно барабаны примитивного племени. Габриэль объезжал ее, сильно, быстро и глубоко, пока они оба не потеряли разум от наслаждения, пока он не почувствовал, что снова и снова из ее матки вырываются судороги экстаза.

Когда через его тело прогрохотало торжественное ликование и излилось горячим потоком, Габриэль быстро накрыл ее рот своим, боясь, что их крики перебудят весь дом.

* * * 

Саманта проснулась в объятиях Габриэля. Кровать была настолько узкой, что они могли лежать вместе только в положении, когда ее спина прижималась к его груди, на боку, как ложки.

Она бросила взгляд в окно и с благодарностью обнаружила, что ночное небо все еще оставалось темным без единой розовой полосы, которая бы ознаменовывала рассвет. Она была бы согласна вечно лежать под мускулистой рукой Габриэля, которая обнимает ее за талию, чувствовать, как его дыхание касается ее волос, а ее ягодицы прижимаются к его бедрам. Она чувствовала спиной, как бьется его сердце, и это было самой лучшей из колыбелей для нее.

До прошлой ночи у нее было лишь смутное представление о том, что происходит в спальне между мужчиной и женщиной. Но ничто не могло бы подготовить ее к реальности. Впервые она поняла, почему один такой обманчиво простой акт заставлял женщин лететь навстречу своей гибели, а мужчин рисковать всем, что имеют. Она поняла, почему были написаны сонеты, почему дрались на дуэлях с риском потерять жизнь – все ради волшебства, которое происходило, когда мужчина и женщина соединялись вместе и двигались как единое целое в ночных тенях.