Ваш о. Александр - [5]
Первое время, да и сейчас, нам, жившим в совершенно ином общественном строе, многое не понятно в американском образе жизни. Учимся ходить. Мы привезли свои понятия, свои «утюги на голове» и попадаем в нелепые и смешные истории. Яша в Сиракьюзах обратился к мэру, он молодой и красивый грек, политик, который нам помогал с отъездом и был у нас в Ленинграде в гостях: «Ли, помогите мне организовать выставку в вашем городе». Тот опешил, и ответил, что он «может представить Яшу директору музея». Что‑то шевельнулось в наших головах, что он не Василий Иванович из горсовета. Постепенно приходится открывать, что тут нет привычного нам способа устройства на работу, организаций выставок (может быть, и есть, но не в той форме, как мы привыкли). Ни мэр, ни шмэр, никто тебя не может «устроить» на работу, если ты там не нужен. Брат президента Картера не прошел в мэры их крохотной деревни, так как народ считал другого более подходящим. Мыслимое ли дело, чтобы народ, журналисты президента уволили, я имею в виду Никсона?! Яша прочел все книги по этому «делу» и хотел написать статью для европейцев об этом как о славе американской конституции, демократии и ее народа.
Надо сказать, что наши представления об Америке оказались совершенно другими — не соответствующие нашим ожиданиям. Все проще, чем ожидалось, те же люди, те же заботы… и в чем‑то жестче, чем казалось. Здесь каждое явление в новой окраске. И что совcем правда: «что, в сущности, весь мир провинция, а не провинциальна только Библия».
Я Вам не рассказала, какие тут успехи у Яши после прочтения его курса по «энваэрмэнту». Это был Яшин триумф. Студенты в полном восторге, что было для нас неожиданностью, хотя и подтверждением того, что всех интересует понять мир во взаимодействии. Один сказал, что «лекции были, как музыка», другой — что «в жизни не слышал подобных лекций» и т. д. Яша через все лекции проводил мысль о взаимосвязи мира и всех процессов, то, что всегда пытается мне внушить. Он хочет, чтобы я приходила в сознание, чтобы я поверила в Высший смысл, услышала в себе Божественный голос.
А у меня ведь веры еще мало, очень маленькая капелька. Ничего меня не осеняет, ничего не просветляется. Сталкиваюсь с необъяснимым — и ничего. Читаю Ваши книги — интересно, нравится, слушаю Яшу — восхищаюсь, в какой‑то момент блеснет что‑то человеческое, а потом снова погружаюсь в свое неверие. Я ведь только недавно открыла, что есть другие люди — через любовь. В один день я внезапно поняла, что Яша ведь такой же… как и я… и, нет–нет, мне придет это в голову и о других людях. Но помню об этом не всегда.
Возвращаюсь к началу письма. Что же мы приобрели? — свободу и себя. А потеряли? Потеряли родину, язык, друзей, родных, Вас. Иногда подступает вина за оставленных, сбежала «под чужие небеса». Но посмотрю на своих детей, Яшу, и боль стихает.
Хотелось бы время от времени получать от Вас письма, которые были бы для нас мостиком, ниточкой, связывающей нас с покинутым отечеством.
Можно ли мне Вас обнять на прощание? Не слишком ли это нахально с моей стороны? Но я все‑таки это сделаю, хотя мне до Вас и трудно дотянуться.
Обнимаю Вас.
Дина
[декабрь 1977]
Дорогая Дина!
Ваше письмо — чудо. Редко кто писал так живо, выразительно и объективно. Все уехавшие почти не замечают окружающего, будучи сбиты с ног радикальными переменами жизни. Я думаю, что у вас это так вышло (я имею в виду все вместе) потому, что вы оба — нормальные, полноценные, духовно богатые люди, и уехали, в сущности, не от обид, а «для деловой перемены места жительства».
Я ужасно был рад тому, что (и как) Вы писали о Якове и его работе. Он счастливый человек, раз Вы умеете его так любить. В конце концов, что такое вся земля, все краски и шум мира, если нет любви. Недаром это слово начертано на кресте. Пусть ее еще мало в жизни, но тем дороже она, как подснежник ранней весной среди сугробов. Она — ворота и в ту Глубину жизни, которая делает ее полной, которая открывает нам безграничные горизонты.
Я уверен, что лекции Якова по геологии потому произвели столь сильное впечатление, что он живо ощущает внутреннюю связь с целым. А ведь по–латински связь — «религаре», отсюда и религия.
Вы говорите о своем маловерии. Но на самом деле неверующих нет. Все люди шестым чувством знают, что бытие наше имеет смысл, что оно больше, чем поверхность вещей. Только мы это осознаем и ищем путей личной внутренней «связи». Она не есть только переживание какого‑то мгновения или особого состояния, именуемого молитвой, а всеединый охват жизни «перед лицом».
Вы очень здорово описали дух американцев. Это действительно нечто отличающееся от нас. Но вижу, что Вы входите и привыкаете. Все доброе пронизывает быстро, а темное — где его нет?
От души желаю всей Вашей семье мира, труда и радости. Поздравляю Вас с праздником Рождества и обнимаю взаимно.
С любовью,
Ваш о. Александр Мень
20 января 1978
Дорогой отец Александр!
Так приятно было получить Ваше письмо. Это был подарок к Новому году и Рождеству. И настроение изменилось.
А настроение было плохим из‑за возвращения из первого американского отпуска. Ой, как я не люблю возвращаться ниоткуда и никуда. Я даже сердилась на людей в экспедициях, когда люди торопились домой. Я всегда знала, что вернусь, и никуда никогда не спешила, и вот уже «свой» дом завела из двух уровней, а возвращаться не люблю. Видно, видишь время как таковое? Видимо, что‑то отсекается, и мне всегда становится грустно после возвращений. Я даже Библию открыла, чтобы утешиться, но так мало понимаю, блуждаю, как по темному лесу, сама себе не нравлюсь, и это как‑то грустно.

Как русский человек видит Америку, американцев, и себя в Америке? Как Америка заманчивых ожиданий встречается и ссорится с Америкой реальных неожиданностей? Книга о первых впечатлениях в Америке, неожиданных встречах с американцами, миллионерами и водопроводчиками, о неожиданных поворотах судьбы. Общее в России и Америке. Книга получила премию «Мастер Класс 2000».

«По ту сторону воспитания» — смешные и грустные рассказы о взаимодействии родителей и детей. Как часто родителям приходится учиться у детей, в «пограничных ситуациях» быстро изменяющегося мира, когда дети адаптируются быстрее родителей. Читатели посмеются, погрустят и поразмышляют над труднейшей проблемой «отцы и дети». .

Мой свёкр Арон Виньковеций — Главный конструктор ленинградского завода "Марти", автор двух книг о строительстве кораблей и пятитомника еврейских песен, изданных в Иерусалимском Университете. Знаток Библейского иврита, которому в Советском Союзе обучал "самолётчиков"; и "За сохранение иврита в трудных условиях" получил израильскую премию. .

“Об одной беспредметной выставке” – эссе о времени, когда повсюду ещё звучал тон страха, но уже пробивались отдельные ростки самостоятельных суждений, как проводились выставки неконформистского искусства, как отдельные люди отстаивали независимость своих взглядов.

В шестидесятых-семидесятых годах Костя Кузьминский играл видную роль в неофициальном советском искусстве и внёс вклад в его спасение, составив в Америке восьмитомную антологию «Голубая лагуна». Кузьминский был одним из первых «издателей» Иосифа Бродского (62 г.), через его иностранные знакомства стихи «двинулись» на Запад.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

М.В. Ломоносов, как великий ученый-энциклопедист, прекрасно понимал, какую роль в развитии русской культуры играет изобразительное искусство. Из всех его видов и жанров на первый план он выдвигал монументальное искусство мозаики. В мозаике его привлекала возможность передать кубиками из смальты тончайшие оттенки цветов.До сих пор не оценена должным образом роль Ломоносова в зарождении русской исторической картины. Он впервые дал ряд замечательных сюжетов и описаний композиций из истории своей родины, значительных по своему содержанию, охарактеризовал их цветовое решение.

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.

Кто такие чудаки и оригиналы? Странные, самобытные, не похожие на других люди. Говорят, они украшают нашу жизнь, открывают новые горизонты. Как, например, библиотекарь Румянцевского музея Николай Федоров с его принципом «Жить нужно не для себя (эгоизм), не для других (альтруизм), а со всеми и для всех» и несбыточным идеалом воскрешения всех былых поколений… А знаменитый доктор Федор Гааз, лечивший тысячи москвичей бесплатно, делился с ними своими деньгами. Поистине чудны, а не чудны их дела и поступки!В книге главное внимание уделено неординарным личностям, часто нелепым и смешным, но не глупым и не пошлым.

В книге Рудольфа Баландина читатель найдет увлекательные рассказы о странностях в жизни знаменитых интеллектуалов от Средневековья до современности. Герои книги – люди, которым мы обязаны выдающимися открытиями и техническими изобретениями. Их гениальные мысли становились двигателем человеческой цивилизации на протяжении веков. Но гении, как и обычные люди, обладают не только достоинствами, но и недостатками. Автор предлагает ответ на вопрос: не способствовало ли отклонение от нормы, пусть даже в сторону патологии, появлению нетривиальных мыслей, решений научных и технических задач?

В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.