Вас зовут «Четверть третьего»? - [13]

Свободнее быть нельзя… Так я и прожил почти двадцать лет, пока не встретил ночью на вокзале профессора Шиндхельма.

Об остальном-то я уже вам рассказывал… Мы договорились тогда на пресс-конференции у профессора встретиться с вами в Бонне, здесь в отеле «Адлер». Теперь я могу рассказать вам о своих дальнейших планах. Я намереваюсь пойти в Советское посольство.

Что? «Рефлекс времени»? Не знаю. Я не знаю, что сделаю с «рефлексом». Попрошу вас еще раз, извинитесь, пожалуйста, за меня перед профессором Шиндхельмом. Скажите ему, что я не могу поступить по-другому. Пусть он на меня не обижается и все такое.

Скажите также, что время я чувствую здорово, физически ощутимо.

Так вот, значит, все. А через пятнадцать минут я иду в Советское посольство, и точка!

11. «Я еще не все сказал!»

(вновь рассказывает И. М. Никифоров)

Не думал, что снова встречусь с вами. Да еще в таком месте.

Скажите, господин журналист, вы тоже меня считаете сумасшедшим или как?

Ах, не считаете? Так что ж вы тут сидите! Подите скажите всем этим лунатикам-суматикам, что я здоров, как бык. Что все дело в «рефлексе времени»! Разве они не читают газет, не знают о профессоре Шиндхельме? Принесите им, в конце концов, номер вашего журнала. Пусть они меня выпустят.

Что, «успокойтесь, успокойтесь»! Так я им и успокоюсь. Я перебью весь этот «желтый дом», если они меня будут держать еще хотя бы день!

Что? Как меня сюда засунули? А разве вам это не известно? Так это ж типичная провокация!

После того, как я вчера попрощался с вами, я расплатился за гостиницу, взял вещи и отправился к Советскому посольству.

Недалеко от него ко мне подошел какой-то господин и вежливо спросил, который час. Я ответил, конечно, не посмотрев на часы. Он обиделся, стал меня стыдить. Что я, мол, не уважаю людей и вообще, может быть, даже обманываю. «Обманщик!» — он мне так и крикнул.

Сейчас же подошел полицейский и спросил у этого болвана, в чем дело.

Я махнул рукой и пошел было своей дорогой.

Но полицейский схватил меня за руку и потребовал объяснений.

Пришлось рассказывать. Полицейский не отпустил меня. Он тоже спросил о времени. Я сказал. Он сразу же пристал, почему я отвечаю, не глядя на часы. Я сказал, что могу вообще не отвечать, это мое дело, и все такое. Так, слово за слово, и мы с ним поцапались.

Мне надоело, я вырвал свою руку и хотел идти.

Полицейский схватил снова. Подбежали еще двое, меня скрутили и сунули в машину. Машина оказалась поблизости. В полицейском участке будто чудом появились врачи. Опять же нарочно. Походили, посмотрели, пощелкали молотком по коленкам и увезли на санитарной машине в этот проклятый дом. Толкнули в отдельную палату. Я стучал, рвался, потом уснул и проснулся почти через сутки. Видно, мне подсыпали какого-то снотворного…

Сегодня утром я был паинькой. Не стучал, не ругался. Решил, что таким путем я отсюда не выйду. Нужно придумать что-либо похитрее.

Хорошо, что приехали вы. Подтвердите всем этим психам, что я не простой человек! Хотя это их самый главный козырь… Я ведь им говорил, а один врач отметил: «Мания величия!» Сказал мне: «Успокойтесь, Вы действительно необыкновенный человек. Только…» И пошел меня убеждать, что время и я — совсем разные вещи.

Но я не стал с ним спорить. А теперь, когда здесь появились вы, вы, единственный человек, который может рассказать правду обо мне, теперь, я думаю, дело наладится. Чихать мне на все эти порядочки! Я или выйду отсюда законным путем или удеру. Вы ведь не выдадите меня? Так? Да скажите же хоть что-нибудь! Перестаньте строчить в блокноте. В конце концов, напишите, позвоните, протелеграфируйте профессору Шиндхельму. Пусть он сюда приедет. Пусть он расскажет…

Вы слышите? Слышите? Послушайте, как идет время. Вот оно.

Вот его шаги! Черный тоннель.

Длинный тоннель. Это то самое обычное время, которое вы, дураки, определяете по часам. Вы видите километровые столбы в тоннеле? Это не километры. Нет! Это часы и минуты… Часы и минуты… Часы и минуты…

…Вы не пугайтесь. Не уходите, прошу вас. С вами можно словом перекинуться, а с этими олухами что говорить? Мне постоянно кажется, что в конце тоннеля времени стоит тот самый гитлеровский офицер, который был комендантом в бабкиной деревне. Он стоит с автоматом. Вот закончится тоннель, и тогда автоматная очередь перережет меня пополам. Нет, мне не прикрепят доску с надписью: «Партизан»… Нет, я трус! Так стреляй, стреляй!

Куда же вы? Не уходите! Не уходите!!!

Вот так. Хорошо. Посидите еще немного. Я вам кое-что расскажу. Сядьте поближе. Вот сюда. Вы заметили здесь санитара с такими голубыми глазами и белобрысой челочкой? Ну, да. Пожилой.

Ему этак под пятьдесят. Он, он пил тогда коровью кровь из пивной кружки, а потом еще толкнул меня сапогом. Ошибаюсь? Нет, я в своем уме. Его хорошо запомнил. Хорошо запомнил!

Это его нужно полоснуть из автомата. Или упрятать в «желтый дом». А я хочу домой. Домой!

Вы слышите? Подождите, не уходите! Я еще не все сказал…

Вы хорошенько посмотрите на этого санитара.

Запомните эту рожу. А Зайлер? Ну, тот самый, что был у господина Шиндхельма. Запомните и его…

Скажите, а где вы были во время войны? Ах, во Франции. Это хорошо. Франция! Вино, женщины.