Вас любит Президент - [51]

Вскоре некоторые из куполов внизу, в сердце города – Инвалиды и Пантеон – выделились в тусклом свете с востока. Черный шпиль Нотр Дам стал темнее неба. Одна за другой исчезли звезды, кроме Венеры и Юпитера. Над горизонтом наметилось импрессионистское оранжевое сияние. Идущая под уклон улица посветлела, смесь света и теней обнажила глубину. Шпиль, и вскоре весь лантерн собора, возвышающегося за спинами зрителей сверхъестественного спектакля, созданного вечной мудростью Бога и гением человека, вдохновленного этой мудростью, осветился, нежась в алых лучах восходящего солнца, все еще невидимого.

– Что вы сказали? – спросила Гвен.

– Ничего, – огрызнулся Лерой, достаточно сердито, чтобы она поняла, что он действительно что-то только что ей сказал.

Ноги у Гвен ныли болезненно. Храбрая, она шла с достоинством весь путь к перекрестку на восток от Клиши, где в пять тридцать утра им с Лероем подали прекрасные омлеты с пушистым багетом и плохим кофе. Оба проглотили омлеты и багет и заказали еще кофе. В кафе больше никого не было.

– Я не верю, что вас зовут Сэмьюэл.

– Тогда просто Лерой.

– Лерой.

– Да.

Светило солнце. Кругом было полно свободных такси.

– У меня в восемь тридцать встреча, – сказал Лерой. – Я могу вас сбросить у отеля.

– Нет, – сказала испуганно Гвен. – Не пойдет. Куда вы едете, туда и я.

– Вы уверены? – спросил он. – Вы очень устали, наверное.

– Я … Лучше пусть я буду усталая, чем мертвая. Это во-первых. Также, не вижу, что вы будете делать на встрече без переводчика.

– Мне дадут там кого-нибудь.

– Да, как же, – сказала она с сомнением. – Я думала, это важно. Для вас.

– Да и нет. Я думал, это важно для вас.

– Да, – согласилась она. – В любом случае, я вам нужна.

– Хорошо, – он вздохнул. – Пойдем на метро.

Он взял из ее ладони двадцать евро и купил пачку билетов. После этого он некоторое время стоял перед потертой картой на стене, намечая пальцем маршрут. На этой линии у поездов были обычные колеса, а не резиновые. Вскоре появился поезд, грохоча. Гвен удивилась, увидев, что Лерой нажал на двери какую-то кнопку. Остальные двери остались закрытыми. Она ни разу раньше не ездила в парижском метро. Она несколько раз, в юности, ездила в нью-йоркском.

Глава двенадцатая. Жан-Пьер

С одной пересадкой они добрались до некогда живописного пригорода, ныне скалящегося старомодной «функциональной» архитектурой, примитивной и уродливой, осадившей и скрывшей от глаз несколько строений шестнадцатого и семнадцатого столетия, находящихся на грани упадка.

– Спросите его, не знает ли он, где здесь участок, – сказал Лерой, указывая на пожилого гражданина, пытающегося что-то втолковать своей немецкой овчарке на старомодном поводке.

– Мсье! – позвала Гвен.

– Э … Да?

– Мы ищем полицейский участок.

– Да? Вас ограбили, да? Ха, ха. Это вон там. Идите прямо, а у светофора сверните.

– Он спросил, не ограбили ли нас, – сообщила Гвен, шагая с Лероем к светофору.

– Паршивый район, – сказал Лерой. – Вот теперь я точно чувствую себя голым. Тот чудик, которого мы встретили прошедшей ночью, помните?

– Да.

– Нужно было с ним подраться. Может, у него был пистолет.

Отделение располагалось в здании девятнадцатого столетия с величественным фасадом. Дорические колонны и фронтон, достойный лучших архитекторов Ренессанса.

– Нам нужен Капитан Равальяк, – сказал Лерой Гвен. – Идите прямо к столу, вон там, и спросите.

Они промаршировали гуськом, и светловолосый бретонец поднял голову, посмотрев на них враждебно. Гвен назвала ему имя. Лерой поднял свою бляху на уровень глаз и произнес медленно, громко, и очень отчетливо, будто обращался к глухому:

– Детектив Лерой, Эн-Уай-Пи-Ди … в смысле, Полицейское Управление Нью-Йорка.

Клерк кивнул и взялся за телефон. Капитан Равальяк вскоре прибыл – кряжистый рыжий парень с холодными зелеными глазами и слегка саркастическим выражением лица, характерным для людей, желающих показаться более дальновидными, чем они на самом деле есть. На мясистом волосатом запястье красовались простые элегантные часы.

– Красивые часы, – сказал Лерой. – Скажите ему.

– Красивые часы, мой капитан, – перевела Гвен.

– Э … Что? А! Благодарю, – сказал капитан. – Мсье Лерой, мне о вас сообщили. Готовы?

Гвен перевела.

– Переводить не нужно, – сказал Равальяк. – Я знаю английский. Прошу вас, мадам, мсье.

Они вышли из здания. Равальяк указал на машину без опознавательных знаков. Гвен чувствовала себя неловко.

Через двадцать минут они запарковались у входа в очень угрюмо выглядящее здание, в котором любой житель северного полушария мгновенно узнал бы тюрьму – место, где некоторых людей содержат в изоляции от остального общества. Равальяк махнул бляхой несколько раз на пути к коридорному закутку, в коем наличествовала массивная чугунная дверь.

Охранник отпер ее. Они вошли. Дверь закрылась, щелкнул замок. Холодок пробежал по спине Гвен. Когда вас запирают в камере, вы не можете не ощутить, что стали вдруг очень зависимы от чьей-то милости.

Человек, сидящий на откидной скамье, спиной к бетонной стене, был темноволос, хорошо выбрит, мелковат, худ – лет сорок, на первый взгляд.

– Вот ты где, Жан Пьер, – сказал Равальяк. – Я – Капитан Равальяк, а это – Детектив Лерой из Нью-Йорка.