Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков - [45]
IX. Нашествие Русских на Константинополь и Варяги 1047 года
Поход Владимира Ярославича на Константинополь имеет не прямое отношение к нашему вопросу. Мы поэтому и не будем излагать того, что о нем известно из давно изданных источников. Но, исполняя данное обещание, мы приводим здесь рассказ Пселла (стр. 143–147), только недавно обнародованный и представляющий некоторые очень важные черты. [304]
«За низложением тирании (Маниака) последовала варварская война: русские ладьи (σκάϕη 'Ρωσικά), превышающие, так сказать, всякое число, прибыли в Пропонтиду, или тайком пробравшись мимо тех, которые должны были запирать (путь в нее), или, проложив себе дорогу силою; густое облако, поднявшееся с моря, наполнило столицу мраком. Дошедший в своем рассказе до этого места, я хочу объяснить причины, вследствие которых они произвели это морское движение и наступление, тогда как император ни в чем не показал себя их противником.
«Это варварское племя всегда питало яростную и бешеную ненависть против греческой игемонии (ἐπὶ τὴν ῾Ρωμαίων ἡγεμονίαν); при каждом удобном случае изобретая то или другое обвинение, они создавали из него предлог для войны с нами. Когда умер наводивший на них страх император Василий, когда брат его Константин совершил предназначенную ему часть века, и зять его принял власть, [83] они тотчас возобновили против нас /90/ старую вражду и вскоре начали готовиться к будущим войнам. Но и царствование Романа показалось им блистательным и славным, а сами они не были в порядке со своими приготовлениями (не успели довершить приготовлений). Когда же и Роман, прожив короткое время, оставил царство, и власть досталась какому-то неизвестному Михаилу, то они стали вооружать против него собственные силы и, решив напасть на нас с моря, нарубили вверху лесу, выстроили из него малые и большие ладьи, тайком в короткое время сделали достаточные приготовления и уже готовы были плыть на Михаила большим флотом. Когда все было у них устроено, и война уже должна была начаться, сам император предупредил их нашествие, расставшись с земною жизнью. Умер и преемник его, едва оставив след во дворце, а власть перешла к Константину. Хотя варвары и не имели против него никаких обвинений, могущих служить предлогом для войны, но чтоб их приготовления не оказались бесполезными, они подняли против него войну беспричинную: [305] такова безвинная вина их устремления против самодержца. Когда ж они, тайно пробравшись, очутились внутри Пропонтиды, то сначала полагали на нашу волю — заключить мир, если бы мы захотели заплатить им большую цену за этот мир; они определяли и число — именно тысячу статиров на каждую ладью, так чтоб условленно было, что не иначе отсчитаны будут эти статиры, как на одну известную ладью их. Они предъявляли такие желания или потому, что предполагали у нас какие-то золотые источники, или потому, что, решившись во всяком случае сражаться, (нарочно) выставляли неисполнимые условия, дабы война с их стороны имела благовидный предлог. Когда их послы не были даже удостоены ответа, то (варвары) так были дружно настроены и так надеялись на свою многочисленность, как будто они рассчитывали сейчас же взять город со всеми его жителями.
«А у нас в это время морская военная сила была совсем недостаточна; огненосные корабли были рассеяны в береговых областях, охраняя ту или другую часть империи. Император собрал какие-то остатки от старого флота и скрепил их; согнал потом в одно место тяжелые перевозные дворцовые суда (ὁλκάδας τε τῶν βασιλικῶν σηναγηοχώς), приготовил несколько триир (трирем), посадил на них боевых людей, снабдил корабли большим количеством влажного огня (δίυγρον πῦρ), выстроил их супротив варварских лодок, (стоявших) при гавани на другой стороне (καὶ ταύτας δὴ κατέναντι τῶν /91/ βαρβαρικῶν σκαϕῶν ἐπὶ τοῦ κατ' ἀντιπέραν λιμένος συντάξας), и сам, имея с собою некоторую избранную часть синклита, ночью остановился якорем в той же самой гавани несколько выше и, таким образом ясно предвозвестив варварам морскую войну, вместе с наступлением утра построил корабли в боевой порядок (κατὰ ϕάλαγγα). Варвары, со своей стороны, снявшись, как будто из лагеря и окопа, от противоположных нам пристаней (λιμένων) и выйдя на довольно значительное пространство в открытое море, поставив потом все свои корабли по одному в ряд и этой цепью перехватив (ξυνδήσαντες) все море от одних до других пристаней, построились так, чтоб или самим напасть на нас, или принять наше нападение. Не [306] было человека, который, смотря на происходящее тогда, не смутился бы сильно душою; я сам стоял тогда подле императора, — а он сидел на одном холме, слегка покатом к морю, — и был зрителем совершающегося, не будучи сам видим (ἐξ ἀπόπτου).
«Итак, расположение с той и другой стороны имело вышеуказанный вид; однако никто не двигался вперед с целью битвы, но с той и другой стороны оба (морские) лагеря, сплотившись, стояли неподвижно. Когда прошло уже много дня, тогда император, подав знак двум из больших кораблей, приказал понемногу двигаться вперед против варварских лодий. Когда они ровно и стройно вышли вперед, то сверху копьеносцы и камнеметатели подняли военный крик, а метатели огня построились в порядке, удобном для бросания его: тогда большая часть из неприятельских лодок, высланных (на встречу), быстро гребя устремилась на наши корабли, а потом разделившись, окружив и (как бы) опоясав каждую из отдельных триир, старались пробить их снизу балками (κοντοῖς), а другие (то есть, Греки), бросали сверху каменьями и веслами. Когда же против них (то есть, Русских) огонь начал быть метаем, и в глазах их потемнело, то одни из них стали кидаться в море, как бы желая проплыть к своим, а другие совсем не знали, что делать, и в отчаянии отказались от всякого средства (к спасению). Затем подан был второй сигнал, и уже большее число триер двинулось вверх, за ними другие корабли, или следуя сзади, или плывя рядом; наша сторона уж ободрилась, а противная (неподвижно) стояла, пораженная страхом. Когда же, разрезая воду, триеры очутились подле самых неприятельских лодок, то связь их (последних) была разорвана, и строй
В конце IX века в восточноевропейские степи из-за Волги нагрянул кочевой народ, доселе в тех краях неизвестный. Кочевники дошли до Крыма, оттеснили за Дунай венгров и по-хозяйски распространились на огромной территории между Русью на севере и Византией на юге. Около двух веков наводили они страх на придунайские народы, разоряли русские города и заставляли трепетать византийцев. Но 29 апреля 1091 года весь этот народ, как написала византийская принцесса Анна Комнина, «превышавший всякое число, с женами и детьми погиб в один день».
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.