Варяги - [99]

«Действительно, можно и вздремнуть», – подумал Вадим, закрывая глаза.

* * *

Дни и ночи тянулись бесконечно долго. Хотя Вадим не особенно мог отличить, день на дворе или уже ночь. Избушка их с Валуем спасителя не имела окон. Дневной свет попадал вовнутрь только тогда, когда дед заходил или выходил из избы. Но в своем состоянии он не успевал следить за передвижениями старца. Впрочем, тот часто пропадал где-то подолгу, а возвернувшись, менял раненым повязки и выносил эти… как их? «Утки, – вспомнил Вадим, – до чего же странное название». Ему было чертовски неудобно и стыдно, когда дед подкладывал под него деревянную посудину. Но старец не подавал ни малейшего знака отвращения, приносил и уносил посудину без слов, как будто для него это было не в тягость. Но Вадим все равно стеснялся делать это вот так… прилюдно. Он неоднократно порывался встать, с мыслью выйти на двор по нужде, но каждый раз, приподнявшись, устало падал на ложе. А после последней неудачной попытки, когда он упал на пол, старик и вовсе обматерил его малопонятными старославянскими речевыми оборотами, хотя общий смысл Вадим все же уловил.

– Не ерепенься, – строго изрек старик, с трудом поднимая с пола нехрупкое тело раненого.

– Взбередишь раны, кровью изойдешь, – он еще раз пригрозил десятнику, осматривая повязки.

Вадим волей-неволей смирился со своим беспомощным состоянием. Когда ему не спалось, он лежал и слушал тяжелое дыхание Валуя. «Вот кому досталось побольше моего», – думал он о боевом товарище. Валуй так и не приходил в сознание, хотя Вадим часто слышал, как тот что-то невнятно бормочет в горячечном бреду. Десятника успокаивала только одна мысль – старик обещал, что Валуй выживет.

Поговорить им пока так и не удавалось.

* * *

Через три дня старик разрешил Вадиму подняться и, поддерживая его под руку, помог выйти на двор. Было по-осеннему прохладно, но солнце ярко светило, одаривая землю последним теплом. Вадим прищурился, за долгие дни в полутьме избы он совсем отвык от солнечного света. Дед усадил его на скамейку подле дома.

– К ночи будет мороз, – почти обыденно изрек он, усаживаясь рядом.

Вадим покосился на старца: «Ну, давай, дед, говори, не томи», – мысленно поторопил его юноша, и старик, словно прочитав его мысли, неожиданно спросил:

– Ты знаешь, кто ты?

«Опа, вот это поворот», – пронеслось в голове Вадима, а вслух он ответил:

– Конечно.

– Что-то робок твой ответ…

– Странные твои вопросы. И вообще, к чему все это?

– Странно то, Вадим, что ты – это я!

Новгородский десятник, в недавнем прошлом ролевик из Питера Вадим Хлопин, от удивления широко раскрыл рот:

– Да ну… не может быть?

– Не веришь? – испытующе спросил дед Вадим.

– Ты, верно, смеешься надо мной? Но позволь спросить, если я это ты, то кто же тогда ты?

Старик мягко улыбнулся:

– Я Вадим, князь Белозерский.

– Да ну… не может быть!

Вместо эпилога

Заплыв до спасительного берега оказался не прост. Тяжело дыша, Павел и Юски выбрались на пологий берег реки. Сильное течение Волхова снесло их на приличное расстояние от Альдегьюборга и от места речного сражения. Чтобы выгрести и не попасть в коварные омуты, им пришлось здорово поднапрячься, особенно трудно пришлось вепсу, который не был приучен к столь длительным водным процедурам. Павлу, имевшему определенную бассейную подготовку, было куда легче, но и он ближе к берегу стал сдавать. На последних метрах до вожделенного берега вепс попытался было утонуть, и главе медвежьего рода пришлось спасать незадачливого пловца. Схватив Юски за волосы, как учили еще в школе на уроках ОБЖ, Павел вытянул вепса из цепких лап водяного. Теперь выгребать стало еще труднее, однако Павел старался спасти товарища, скрипел зубами, стонал, но держал… и плыл дальше со своей ношей. Казалось, еще несколько секунд – и силы оставят его, и тогда – прощай, жизнь, прощайте, мечты…

Но когда ноги уперлись в каменистое дно, мысли просветлились, чертовски захотелось продлить эту жизнь, пусть даже в этом нелепом, оголтелом прошлом, где все только и думают, как бы убить друг друга. Павел что было сил рванул тело вепса на себя, стараясь поставить его на ноги. Юски сопротивлялся, барахтался, как испуганная черепаха, но тут и он, нащупав под ногами твердь, изрыгая из уст своих речную воду, заработал ногами, помогая Павлу вытащить его.

Выбравшись на сушу, они упали лицом вниз, блаженно растянувшись на пожелтевшей траве.

– Спасибо, – устало выдавил из себя вепс, немного отдышавшись.

– Не за что, – ответил глава рода, разжимая кулак и снимая с ладони приличный клок волос, выдранный из головы Юски, – не за что…

Павел быстро восстановил дыхание, перевернулся, сел.

– Да уж, – пробурчал он себе под нос по-москальски, – весело погуляли.

– Что? – не понял вепс.

– Я говорю, погуляли хорошо, – он перешел на понятный для вепса язык.

Юски устало мотнул головой.

– Просрали мы битву, как есть просрали, – продолжил сокрушаться Павел, – однако где Вадим?

Юноша поднялся и посмотрел на реку. От места боя в их сторону течение несло несколько пустых драккаров. Павел видел, что первым несет черный драккар, на котором сражался Вадим. Судно вертелось на волнах, медленно поворачиваясь поперек течения то одним, то другим бортом. Наконец река плотно сжала черный драккар, и он, встав носом по течению, ускорил свой бег.