Варяги - [29]

– Коди – это местная шаманка, – ответил Павел, – вредная старушенция, меня водили к ней перед обрядом.

– Ага, понятно, – сказал Вадим, – и что ты хочешь от меня?

Вепс, склонившись, облокотился на стол и заговорщицки произнес:

– Коди говорит, что ты поможешь нам!

– Чем? – не поверил Вадим. – Даже если меня сделали десятником, то все словенские воины ранены и не встанут в строй так скоро. Чем же я могу помочь, кроме своего меча?

Конди встал.

– Пойдем со мной!

Они вышли на улицу. Перед домом, выстроившись в два ряда, стояли новгородцы без доспехов, но при оружии. Вадим заметил бородача Валуя, стоявшего крайним справа.

– Вот! – торжественно произнес Конди. – Двадцать воев уже совсем здоровы и могут держать оружие.

Павел склонился и прошептал другу на ухо:

– Это старуха Коди постаралась.

– Твои вои готовы к сече, – констатировал вепс, – им уже сказали, что ты их десятник.

– Интересно, чем это вы их напоили? – спросил новый десятник.

– Тем же, что и тебя, – сдержанно улыбнувшись, ответил глава рода.

Вадим вспомнил, как вчера пробовал меч в левой руке и она еще болела. Сейчас, он невольно ощупал раненое плечо – неприятных ощущений не было. Вытащил из ножен меч и переложил его в левую руку – порядок, тяжести в плече не почувствовал. Вадим попробовал взмахнуть мечом – нормально. Сделал выпад – хорошо.

– М-да, дела, – протянул он, пряча меч в ножны.

– Вот и хвала богам, – сказал вепс.

– А хворые еще остались? – спросил Вадим.

– Пятеро, – ответил Конди, – с ними труднее.

Вадим еще раз оглядел новгородцев. Они стояли бодрые, картинно втянув животы и выпятив грудь, – орлы! Воины с интересом и уважением разглядывали своего нового начальника.

– Валуй! – позвал он.

Бородач подошел.

– Слушайте все! – громко обратился Вадим к воинам. – Первый ряд – это мой личный десяток, второй ряд, – он указал на Валуя, – вот ваш десятник. Общее руководство всеми оставляю за собой. Все! Разойдись!

– Ну ты КОМАНДИР! – улыбнувшись, похвалил его Павел.

– Да, это получше будет, чем руководить историческим клубом, – тоже улыбнувшись, ответил новоиспеченный десятник.

Новгородцы не спешили расходиться и о чем-то загомонили.

– Валуй! – позвал Вадим, входя во вкус должности. – Нечего им тут торчать, давай по казармам, – и, спохватившись, добавил: – По избам!

Втроем они вернулись в большой дом. Уселись по своим местам. Первым заговорил Конди:

– Я приказал кузнецам делать сулицы и стрелы, много стрел.

– А сколько у тебя воев? – напрямик спросил Вадим.

– Мой род самый большой в округе, – похвалился вепс, – можем выставить дюжину десятков.

– И моих соколов еще два десятка, итого почти полторы сотни воинов, – подсчитал Вадим, – очень неплохо.

– Я отозвал всех охотников с лесных стоянок, вернул всех бортников и рыбарей, – добавил Конди.

– Хорошо, надо бы еще у сгоревшей деревни дозор поставить, – предложил Вадим, – ведь там самое удобное место для высадки?

– Там, – подтвердил Конди.

– А по реке им не пройти, – вставил Павел, – я проверял. Там, где она впадает в озеро, пороги каменистые и мелко – драккары не пройдут.

– А высадиться могут?

– Кругом болото! Топкий берег.

– Коди хотела, чтобы ты вечером зашел к ней, – попросил вепс, – не отказывай.

– Хорошо, – согласился Вадим, – если надо.

– Паша проводит тебя.

Друзья вышли, оставив Конди в комнате.

– Есть хочешь? – спросил Павел.

– Да уж пора бы.

– Пойдем, что ли, к моей невесте, – с грустью в голосе предложил Павел, – подкрепимся.

– К кому? К невесте? – не поверил Вадим.

– Да, к невесте, к Улле, – огрызнулся Паша.

– Это та, мать «пойки»?!

– Угу. Конди же назвал меня сыном, и теперь, видите ли, я должен жениться на Улле, такие у них тут законы, – с грустью в голосе ответил Павел.

Они шли по улочке, и встречные вепсы приветствовали сына главы рода кивком головы.

– Да, дружище, быстро тебя захомутали, – посочувствовал Вадим другу.

Павел обреченно выдохнул:

– Вот чту я скажу Насте, когда мы вернемся? Что меня силой склоняли к сожительству с вепкой?!

– Ну ты хватил, дружище! Твоя Настя теперь за сотни лет от тебя, – произнес Вадим, пытаясь поддержать друга, – да и не узнает она никогда.

Слово «никогда» получилось у него как-то особенно горько, и Паша тяжело вздохнул.

– Свадьба-то когда? – спросил друг.

– Конди сказал, как пройдет траур и потише в округе станет, так сразу и…

– Значит, когда отобьемся от викингосов, – подвел итог Вадим.

Павел еще раз вздохнул.

– Вот и пришли, – сказал он, когда они поравнялись с домом, крыша которого была покрыта камышом, в отличие от других изб, крытых соломой.

Они вошли в дом. Улла встретила их в серой некрашеной рубахе без вышивки и в темном платке. Поверх длинной рубахи была надета серая понева с темно-синей каймой. Она низко поклонилась.

– Видишь, какая тебе уважуха, дружище, – заметил Вадим, – цени!

Стол был уже накрыт, словно она ждала их. «Пойка» спал в подвешенной к потолку люльке. Вадим заметил, что Улла смотрит на Павла как-то иначе, по-особенному – печально-нежно, а жених наоборот прятал глаза, не смея взглянуть на невесту.

– Ты чего глаза-то отводишь, – тихо спросил Вадим, когда они, сев за стол, принялись за вареную курицу с ячменной кашей.