Варяги. Меж степью и Римом - [24]

— Посол… Это его работа. Как улыбки всем, кому положено, так и обман в большом и малом. Наши посланники, сама ведаешь, тем же самым заняты, — прервавшись ненадолго, я вежливо кивнул Генриху Клернийскому и произнес. — Рад, посол, что собрались присоединиться ко мне с супругой в нашей вечерней прогулке.

— О, великий князь, это большая честь для меня. Примите мои искренние уверения, что приглашение я принял по велению души, а вовсе не по обязанностям посла. Княгиня, я восхищен вашей красотой.

Поклон мне, затем такой же в адрес Роксаны, после чего следует поцелуй протянутой послу руки. Левой, конечно, потому как всем послам и вообще знающим людям ведомо, что правая кисть у Змейки скажем так, не полностью присутствует. Забавно, кстати, что сейчас он целует руку коронованной воительницы не как женщине — этот обычай в X-м веке еще не сложился, а именно как властительнице. С той же легкостью он бы и мне руку облобызал в знак почтения к коронованной особе. Пусть и сидящей на престоле иного государства. Это ему неважно, главное, чтобы государство было влиятельное, стоящее вровень или немного уступающее державе его повелителя. В нашем случае имел место именно последний вариант. Русь в неписанной «табели о рангах» стояла пониже Священной Римской и Восточной Римской (она же Византия) империй, но повыше той же Польши или там государств франков, данов и бриттов.

Хм, а на Змейку посол смотрел с большим интересом, однако, лишенным малейшего эротического подтекста. Его интересовал сам факт женщины-воительница на троне… В его стране ни один из правивших императоров на такое не пошел бы. Неудивительно, что столь необычное явление до сих пор обсуждается среди придворных многих европейских стран и даже в некоторых азиатских, которые можно отнести к числу относительно цивилизованных.

Комплименты Роксане и славословия в мой адрес подошли к концу. Конец вступительной программе и переход к следующей стадии. Сейчас будет аккуратно выспрашивать интересующее его. А вот обломишься в полный рост! Не для того я тебя сюда пригласил, чтобы игра велась по твоему сценарию. У меня собственный подготовлен, куда как более полезный. Для меня, само собой, не для него.

— Пойдемте, посол. Или позволите называть вас просто Генрих?

— Как вам будет угодно, великий князь…

— Можно проще и короче — конунг.

Посланник Священной Римской империи говорил на хорошем русском языке, даже акцент, в отличие от его предшественника, был слабым. Плюс для дипломата, ведь не нужны толмачи, которые при всей их верности не смогут передать оттенки слов. А вот слов «конунг» он не понял. Оно и неудивительно, это чисто варяжские заморочки, причем больше тех варягов, которые ближе к Скандинавии. Переспрашивать он не хотел, опасаясь совершить бесполезную бестактность. Ничего, сейчас мы тебе все объясним. Не забавы ради, а втягивания в разговор для.

— Подойдите сюда, Генрих, — жестом я поманил посла поближе к собственно стене. Промежуток между двумя зубцами, куда только что отошли мы со Змейкой, был неплох как точка обзора. — Вы по долгу службы бывали во многих городах Европы, то мне ведомо. Значит, можете сравнивать увиденное. Вот и посмотрите, пока не окончательно стемнело. При всеете факелов все выглядит несколько иначе, а день размывает впечатление толпами людей. Ну же, не робейте!

Провоцировать дипломата, особенно хорошего, занятие малополезное. Это я так, просто чтобы не расслабляться, да и ничего нелестного или обидного в словах не было. Обычное прощупывание собеседника. Понимал это и посланник, охотно приближившийся вплотную к каменной кладке. Всмотрелся в тот пейзаж, что открывался за стенами города, затем обернулся, глядя с высоты на дома, улочки, городские площади. Разумеется, видно было далеко не все, но для общего впечатления хватало.

— Внушительный вид, большой и могучий город с крепкими стенами, — охотно согласился Генрих Клернийский, явно не кривя душой. — Непривычный для меня, но запоминающийся. Но люблю я Милан, Трир. И Рим, этот вечный город. Его нельзя сравнить ни с каким иным. Даже Константинополь, он слишком… восточный, пышность преобладает над красотой.

— С последним соглашусь. Рассказывали обо всех этих городах люди, не раз там побывавшие. Но вы, Генрих, хорошо знаете наш язык. Поздравляю, он довольно сложен для изучения. Это позволяет рассчитывать, что и в случае важных разговоров нам будет легче понимать друг друга. Большинство бед между могучими странами происходит из-за непонимания друг друга.

— А между могучими и не очень?

— Тут все совсем просто. Не обладающие мощью вынуждены во что бы то ни стало проявлять чудеса понимания могучих соседей. Иначе сам вопрос о понимании исчезает по причине, вам, Генрих, наверняка понятной.

Посланник империи изобразил улыбку. Все всё понимали. Будешь силен, окажешься правым. Ну а виноват лишь тот, кто слаб. Всегда и во всем, такова жизнь с первобытных времен и до вершин развития разума.

Стоять на одном месте никому не представлялось интересным, поэтому мы неспешно шли по боевому ходу вдоль крепостной стены. Спереди и сзади на почтительном, достаточном для приватного разговора расстоянии следовали хирдманы охраны. Обычное дело, к этому все мы успели привыкнуть. Я со Змейкой особенно.