Варяги и ворюги - [51]

— Студент?

Я кивнул. Прозорливость мужичка уже начала меня волновать.

— А деньги любишь?

Деньги в романтической студенческой среде, поголовно едущей за туманом и строящей голубые города с комсомольскими путевками в карманах, любить было не принято. Поэтому я неопределенно пожал плечами.

— Нормально, — сказал мужичок. — Фарт любишь? Риск, в смысле.

Тут уже я опять кивнул. Кто же в молодости признается, что не любит риск.

Мужичок отпустил мое плечо, отступил на шаг, окинул меня с ног до головы тем же прищуренным взглядом и снова приблизился.

— Я про тебя так понимаю, — пробормотал он мне в самое ухо, — что ты мужик правильный. И кость у тебя крепкая. Придется — так три срока выдюжишь. Таких правильных мужиков мало. Поискать. Согласен со мной?

Я очень даже был согласен. Про то, что таких, как я, еще поискать. И даже насчет трех сроков мне понравилось.

— Короче, — продолжил мужичок, — мне напарник нужен. Вечером знаешь какой лом за билетами пойдет! А я тут договорился. Все билеты на вечер мои. В долю пойдешь? Впополаме со мной. На три к одному.

Денег у меня с собой не было. То есть были, но мало. Десятка и трояк. Десятки было жалко.

— Впополаме не потяну, — честно признался я.

— Сколько есть?

— Трояк.

— Давай. Кино кончится, подходи в кассы. Я там буду.

Отдавая ему три рубля, я прекрасно понимал, что больше не увижу ни этого, так полюбившего меня мужичка, ни тройного навара. Ни даже самих этих трех рублей. Но почему-то мне не было жалко трех рублей. Может, потому, что у меня была крепкая кость, и был я правильный фартовый мужик и свободно мог потянуть аж три срока.

Сеанс закончился одновременно с наступлением темноты. Я закурил и пошел по направлению к станции метро «проспект Маркса». На улице начало подмораживать. У ресторана ВТО кого-то ждали — там стояли люди в дубленках и с цветами, а рядом крутились фоторепортеры. Поравнявшись с ними, я вдруг вспомнил, что в кассах меня ждет напарник с дивидендами на мои три рубля. Я прекрасно понимал, что никого там на самом деле нет, но все же повернулся и побежал, расталкивая толпу.

Удостоверившись в ожидаемом отсутствии мужичка, а одновременно и в том, что билеты на вечерние сеансы продаются совершенно свободно и без всякого ажиотажа, я в очередной раз двинулся к метро. И вдруг позади раздался истошный крик:

— Стой! Падла, стой, друг!

Я повернулся. За мной бежал мой несостоявшийся партнер. Он не бежал. Он летел, чудом держась на ногах, хватаясь за шарахающихся прохожих, занимая распластавшимися полами тулупа половину улицы, ушанка чудом держалась на его мокрой от пота голове, по-блатному прищуренные глаза были теперь широко и радостно распахнуты, а раззявленный рот вопил:

— Падла, друг! Стой, погоди!

Он добежал, удержался, обняв меня за плечи, задыхаясь и дрожа от пьяного возбуждения.

— Друг, — пробормотал он заплетающимся языком, — падла. Друг. Я тебя обманул. Сука я. Сука последняя. Выпить надо было. Понимаешь? Очень надо было. Понимаешь? Нету у меня твоих трех рублей. Я их пропил. Прости, друг. Вот. Возьми что есть.

И он высыпал мне в ладонь горсть монет.

— Нормально? Скажи — нормально? Друг! Сука я. Не держи зла. Лады? Ну вот.

Он повернулся и пошел, волоча ноги, в сторону кинотеатра «Россия».

А я остался, сжимая в кулаке мокрую мелочь.

Глава 29 Письмо домой

Добрый день, папа!

Когда ты получишь это письмо, я уже поеду дальше на восток. Просто я хочу сразу же сообщить тебе последние новости о нашем деле. В Москве мне удалось получить важную информацию про «Афакс». Этот корабль прибыл во Владивосток вовремя, но потом начались проблемы. Дело в том, что в соглашении между правительством адмирала Колчака и Соединенными Штатами был один неурегулированный вопрос, о котором позже. Поэтому «Афакс» неделю простоял в порту и его не разгружали, а потом по телеграфу поступило распоряжение вернуть «Афакс» вместе с грузом в китайский порт Харбин.

В Харбине «Афакс» находился двадцать шесть дней, затем снова вернулся во Владивосток. Но правительство Колчака не успело разгрузить «Афакс», потому что этого правительства уже не было, а самого Колчака арестовали и расстреляли большевики. Капитан «Афакса» попытался выйти из порта, но большевики не разрешили, высадили экипаж на берег и задержали корабль вместе с грузом.

Потом, когда американское правительство обратилось к большевикам с протестом, они вернули экипаж на корабль и разрешили отплыть в Харбин. Но груза на корабле не было, и никаких объяснений новые власти не дали.

Теперь я расскажу про неурегулированный вопрос. Это, может быть, не совсем правда, но ты сможешь легко проверить. У правительства Колчака не было денег, чтобы заплатить за печатание денег. И вообще ничего не было. Был только золотой запас, который они вывезли в Америку и положили в банк. И там была такая финансовая схема. Когда размещался заказ на печатание денег, то часть этого золотого запаса переходила в обеспечение оплаты за эту работу. Если напечатанные деньги привозились в Россию, то представитель правительства Колчака расписывался в получении, и эта подпись означала, что золото, лежащее в обеспечении, идет в оплату работы. Только после этого начиналась разгрузка.