«Варяг» не сдается - [69]

– Револьверные – пли! – Вова Бойсман пришел в себя, но не до конца: он почему-то посчитал, что теперь он командир лодки и имеет право отдавать приказы. Но, как говорят, победителя не судят.

Два скорострельных 37-миллиметровых орудия застучали с верхней палубы, методично перемешивая воду по ходу движения торпеды. Через минуту, показавшуюся для всех вечностью, мощный взрыв поднял несколько тонн воды, обдавая экипаж канонерки ледяными брызгами, настоянными на тринитрофеноле.

– Бить дробь, – спокойно сказал Беляев и ухмыльнулся, с удовольствием наблюдая за расходящимися кругами на месте только что прогремевшего взрыва. – Машины – полный ход.

Барабанная дробь охладила пыл стрелков, и орудия смолкли. Винты вспенили воду, и «Кореец» поднялся над водой, набирая скорость. Расстояние до крейсера «Асама» было не более полукабельтового.

Глава 20 Порт-Артур. Февраль 1904 г

Слизнев снял номер в «Звездочке», а Зинаиду поселил в «Национале». Сделал он это из страха попасть под осуждение. И хотя в Порт-Артуре царили свободные нравы, было пять публичных домов и целая улица Красных фонарей, где китаянки целыми семьями занимались проституцией, но именно те, кто вершил судьбами крепости и эскадры, вели пуританский образ жизни, считая брак священным, а прогулки налево – прелюбодеянием. И именно с пуританами ему предстояло общаться и провести несколько утомительных дней, о которых просил его Курино.

По воле злого рока Арсений Павлович остановился в той самой гостинице и именно в том самом номере, где месяц назад Истомин задержал Мацубаро. Номер был класса люкс: имел две смежные комнаты и туалет. Стены были оклеены обоями с гобеленовыми вставками. В вазах стояли живые цветы, на стенах висели картины, а двуспальную кровать венчали бронзовые купидоны с позолоченными крылышками.

Распихав чемоданы по шкафам, Слизнев приказал нагреть титан, набрал горячей воды и залез в ванну. За окном лежал заснеженный Порт-Артур, а он плавал среди лепестков алых роз, наслаждаясь теплом и ароматом душистого мыла.

По договоренности, Зинаида должна была прийти где-то ближе к полуночи: именно в это время он планировал вернуться с банкета, на который его пригласил комендант крепости Стессель. С банкетом все получилось спонтанно и как-то неожиданно. Проводив Зинаиду до гостиницы, сел в повозку, и рикша покатил свой шарабан, петляя среди переулков Старого города. Возле Морского собора налетели на тарантас. Точнее, повозка рикши, в которой ехал Слизнев, столкнулась с пролеткой, в которой восседали командир порта Греве и комендант крепости Стессель.

Рикша упал лицом в грязный снег и не вставал, пока Греве не сказал, что они-то в порядке, и поинтересовался: «А цел ли господин, которого ты вез?» Китаец не мог ничего сказать. Он только скулил и мотал головой в ожидании наказания. Слизневу пришлось подать голос и вылезти из тележки.

Греве узнал его. В прошлом году он был в Петербурге по делам морского ведомства и на банкете у Абаза познакомился с «человеком Безобразова». Нового знакомого звали Арсений Павлович Слизнев. Он «входил в силу», и Греве посчитал, что такими связями пренебрегать не стоит, и еще пару дней прогостил у Слизнева на Васильевском острове.

– Арсений Павлович, какими судьбами? – Греве выпрыгнул из пролетки.

– Да вот с инспекцией. – Слизнев обвел рукой все, что посчитал нужным.

Греве насторожился. Что может быть хуже инспекции накануне войны? Начатый разговор требовал продолжения и выяснения, по какому ведомству пойдет проверка.

– По флоту или по армейским?

– Да нет. У вас тут жандармского офицера убили прошлой осенью, вот и послали разобраться, что к чему.

– Значит, по Некрасову.

– По нему.

У Греве отлегло на душе, и он улыбнулся.

– В гостиницу?

Слизнев кивнул.

– Поехали.

Командир порта пинком поднял китайца и заставил таскать чемоданы в пролетку. Залез сам и, протянув руку, помог забраться действительному статскому советнику. Там Слизнев и познакомился со Стесселем. Через пять минут он уже был зван на бал, который давал комендант крепости по поводу дня рождения супруги.

* * *

Слизнев выбрался из ванны, распаренный и посвежевший. Прошелся нагишом по номеру и сел у стола. На столе стояла бутылка вина, лежали фрукты и несколько журналов. Он налил в бокал вина и взял «Родину». Из журнала на стол вывалились пикантные снимки парижского жанра. Слизнев пригубил из бокала и стал перебирать фотографии из жизни куртизанок и их любовников. На литографиях милая барышня стояла на коленях перед господином, восседавшим в кресле. На мужчине была только шляпа, а в руках трость, на беспутной куртизанке – чулки и туфли: Зина называла это французским поцелуем. Барышня на снимке «сделала свое дело», и он взял телефон.

Арсений набрал номер и стал ждать. Звонил он Зинаиде, решив, что до вечера еще далеко, а в жандармерию он сегодня не поедет. На том конце провода шли длинные гудки. То, что ее не было в номере, он понял сразу, но вопрос заключался в другом: куда она могла пойти в незнакомом ей городе?

Может быть, в ванной… Это немного успокоило, и он отхлебнул еще вина.

Если бы Катя могла делать все, что умела Зинаида, цены бы ей не было. Если бы Слизнев знал, что умела Зина, он никогда не открыл бы ей дверь своего дома и тем более не лег с ней в постель.