«Варяг» не сдается - [55]

Итого пять дней.

Их бы хватило сполна, если бы Катя знала, где служит Алексей, а Алексей знал, где сейчас Катя. Но в жизни нет сослагательного наклонения.

* * *

Катя не знала о том, что Муромцев служит на «Варяге». Она вообще не знала, к какому кораблю и в качестве кого он приписан. Здесь ли он или во Владивостоке.

В штаб эскадры она вырвалась только после Нового года. Сменившись с дежурства, не пошла домой, а сразу отправилась в Новый город, где располагалось здание штаба. Чем ближе она подходила, тем сильней было ее нетерпение. Тем чаще билось ее сердце. На глазах заблестели слезы – слезы радости от того, что она скоро увидит его. Ей казалось, что стоит только войти в здание и спросить, где служит Муромцев – и все закричат в один голос: «А вон на том крейсере, который стоит у причала», – и она понесется туда, словно ветер. И там найдет Алексея и прижмет к себе.

– Я скажу ему: я твоя. Твоя навек, навсегда, на всю жизнь. Я люблю тебя, – закричала она и, не выдержав, побежала к зданию, на крыше которого развевался Андреевский флаг.

Через неделю пришло разочарование. Господа в штабе не желали ворошить картотеки и копаться в списках, выискивая матроса с фамилией Муромцев. На ее запросы отвечали: «Укажите название судна, должность, звание». А все письма, поданные на имя начальства, спускались вниз с резолюцией: «Оказать содействие».

И все повторялось заново: «Укажите название судна, должность, звание». «Оказать содействие!»

Катя ничего этого не знала. Истомин в Петербурге сказал, что Муромцева разжаловали до матроса какой-то там статьи, а какой – Катя не запомнила и о специальности ничего не знала. Она вообще ничего не знала о последних годах Алексея.

Однажды, стоя перед капитаном третьего ранга, она вспомнила, что Алексей служил механиком на императорской яхте, но она побоялась сказать: а вдруг это навредит Алексею? В очередной раз получился пшик, и Кате стало жалко себя. Проехать десять тысяч верст, чтобы столкнуться с непониманием и бессердечностью…

Но, как уже было однажды, хорошие люди встретились у нее на пути. Видя ее слезы, к ней как-то подошел немолодой матрос, служащий сторожем при штабе. Он и дал ей надежду. Сторож любил выпить и за поллитровку согласился выдавать ей на ночь одну или две коробки с послужными списками. У него были ключи от архива, и он просто брал коробку с полки и выносил из здания. Встречались они вечером. Катя передавала бутылку, а сторож – коробку. Утром коробку она возвращала.

За ночь ей предстояло просмотреть более пятисот карточек, выискивая Муромцева. Первая проблема была в том, что фамилии не были систематизированы по алфавиту. А вторая – в том, что она слишком много тратила времени на дорогу. Больница была расположена посередине между штабом и ее квартирой. И Катя с разрешения Заславского перебралась в больницу, где во множестве пустовали комнаты-палаты.

Узнав о намерении съехать, хозяин комнаты сбросил рубль, но это не смогло изменить ее решения. Цена для нее была уже не важна. Для нее важным было время. Время, которое она потратит на всю картотеку флота: «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь», «Ретвизан», «Победа», «Пересвет», «Цесаревич», «Баян», «Паллада» и еще десятки крейсеров и миноносцев. От этого захватывало дух, если думать о мощи российского флота. У нее же замирало сердце, когда она представляла, что ей придется потратить на это несколько месяцев.

Стемнело, когда она свернула за угол здания штаба. Где-то далеко лаяли собаки. Катя пошла по тропинке к мостику через незамерзающую Лунхе. В сумке лежала коробка с послужным списком броненосца «Полтава».

Чтобы не сойти с ума от бессонных ночей, она стала напрашиваться на ночные дежурства, а днем спать. Между операциями и обходами она листала списки, выискивая своего любимого. Через неделю о «причуде новой докторши» узнала вся больница, и по возможности все стали ей помогать. Коробку делили на три-четыре части между персоналом и потрошили ее, выискивая никому не известного матроса, который прибыл в конце декабря в Порт-Артур. В том, что он приехал в Порт-Артур, не было никаких сомнений. Доктор Полянский выудил в штабе списки пополнения, прибывшего на пароходе «Аргунь», и в них был матрос второй статьи Алексей Муромцев, а вот куда он потом делся – этого не знал никто.

* * *

Стукнула дверь, впуская морозный воздух. В комнату вошла Надежда Марковна – пожилая санитарка, дежурившая вместе с Катей. На ней было драповое пальто, из-под которого торчал белый халат. Волосы прикрывала белая косынка с красным крестом, а на согнутых руках она держала стопку березовых поленниц. Обила снег с валенок и с грохотом ссыпала деревяшки возле печи. Марковна присела рядом с печуркой, открыла дверцу и сунула туда пару чурок. Посмотрела, как огонь с неохотой пожирает промерзшее на морозе дерево, оставила незакрытой дверцу печи, встала и подошла к Кате.

– Ну, что «Полтава»? – Марковна расстегнула пуговицы и сняла пальто.

– Не числится. Я все думаю: а вдруг нет его здесь?

– А где же он?

– Во Владивосток отправили, назад в Кронштадт, в Севастополь перевели. Да мало ли куда могут матроса отправить.