Варфоломеевская ночь: событие и споры - [59]
Но и д’Обинье опирался на уже имевшиеся данные — на уже сложившийся миф. Этот миф отличался следующими особенностями: он не был оторван во времени от событий, создан буквально по следам событий и завершен при жизни поколения — свидетеля событий. Миф о Варфоломеевской ночи стал создаваться почти сразу же, причем обеими сторонами. Характерно, что первыми откликами на события оказались сочинения, оправдывавшие или объяснявшие резню. Подтверждение тому — уже их названия ("Рассуждение о причинах кары по отношению к тем людям, которые составили заговор против короля", "Рассуждение… о суде Бога над мятежниками и о том, что божественное право дозволяет государю карать своих подданных за насилие над его религией")[339]; таким образом, концепция оправдания резни сводилась к идее божественного права королей и обвинению протестантов в заговоре. Можно допустить, что католический миф родился не в самой Франции — ибо защитнику короны не было нужды бояться власти и публиковать свой опус в том же 1572 г. в Антверпене. Католический миф существовал до конца гражданских войн, его еще использует Л. Дорлеан, заявив, что "протестанты не могут жаловаться на день св. Варфоломея, поскольку это было лишь легким наказанием в ответ на огромное количество непрерывно устраиваемых ими боен (massacres) для католиков"[340].
Протестанты ответили на этот вызов не только в прямой полемике. Их миф о Варфоломеевской ночи был гораздо лучше сконструирован в силу политической необходимости: он стал краеугольным камнем политической доктрины тираноборцев и основой протестантской пропаганды, ставившей целью обосновать разрыв с законной властью, политическое отделение и легализацию открытой вооруженной борьбы. Подобные задачи требовали предельно тенденциозной интерпретации и без того страшных событий. Протестантские теоретики обладали большим талантом и большим опытом, имели отработанные приемы и методы, именно они и создали миф о Варфоломеевской ночи со всеми устрашающими и отвратительными деталями (поругание трупов, вырезывание из тел матерей неродившихся младенцев, предательство друзей и т. п.)[341].
Наиболее четко и последовательно протестантская версия была изложена в двух сочинениях Ф. Отмана. Ошеломляющий успех его "Франкогаллии", увидевшей свет в 1573 г., как-то отвел на второй план первый в историографии исторический очерк событий Варфоломеевской ночи и первую биографию адмирала Колиньи[342]. Но именно в них был изложен фактический материал, дан ряд политических оценок и собственно заложены основы концепции "Франкогаллии". Памфлет "О французских неистовствах" (1573) как описание событий имел такой успех, что в том же году появились французский и немецкий переводы. Версия Отмана включала в себя некоторые важнейшие моменты, широко использовавшиеся Отманом и его собратьями по вере впоследствии.
Само название предполагало лишь непосредственное изложение событий резни, но Отман предварил его кратким историческим очерком судеб протестантизма во Франции. Варфоломеевская ночь предстает как кульминационный момент политики преследований правительства, руководимого узурпатором, пришлой флорентийкой, в результате чего воцарилась необузданная распущенность, а страну "одни по праву зовут Итало-Францией, другие же — колонией или обытальянской клоакой"[343]. Именно нравственным растлением и итальянским влиянием объясняет Отман появление "безграничной жестокости" и гражданских войн[344]. Итак, в основе мифа лежит идея растленности правительства, по этой причине преследовавшего верующих протестантов и верных подданных. Вторая по значению идея этого мифа — тезис об итальянском пагубном влиянии на судьбы Франции. Гонения на французов осуществляют пришельцы и люди чем-то запятнанные, соответственно использующие низменные приемы и играющие на животных инстинктах масс.
Отман недвусмысленно сводит подоплеку участия масс в резне к агитации и подстрекательству со стороны знати: "Гиз, Монпансье, шевалье-бастард Генриха Гонзаго, Таванн натравливали народ, чтобы тот убивал и резал в надежде на воровство и грабеж, что им и обещали"[345]. Все эти лица сами запятнаны — Гиз, Таванн, Гонзаго (герцог Невер) — чужестранцы, герцог д’Ангулем — незаконнорожденный, Монпансье — родной племянник изменника коннетабля Бурбона; недостойные люди и подбивают чернь, обещая награду.
Не менее любопытна трактовка деятельности парижского населения; Отман сужает социальную базу — в резне участвуют только чернь, деклассированные элементы: "крючники, народные низы, кучка негодяев", с одним единственным побуждением — резать и грабить
