Вардананк - [29]

— Что ж, государь марзпан, мы зашли в тупик?

— Завтра от нас потребуют определенного ответа, — отозвался Васак. — Положение крайне тревожно. Здесь, между собой, спорить и ссориться нам нетрудно: погрыземся — и помиримся. Но вступать в спор с царем царей опасно, смертельно опасно. Он не простит нам двусмысленного ответа. Ответ ему нужно дать определенный и окончательный.

— Мы и дадим ему ответ определенный и окончательный, — заявил Гадишо.

— В чем он будет заключаться? — спросил Васак. Насторожились и остальные.

— Нахарары в смятении, — продолжал Гадишо. — Но ведь все мы — люди; если уступка — признак слабости, то и упорство тоже слабость. Нахарары пойдут за Спарапетом.

— Ты уверен? — удрученно спросил Васак.

— Да уж уверен… Недаром жизнь прожили, кое-что повидали.

Васак задумался над тем, возможно ли посеять разлад среди нахараров, самому оставаясь в стороне. Уже намечалось явление, имеющее крайне важное значение: нахарары начинали разбиваться на группы. Трое фактически уже примкнули к Васаку. Этот переход следовало закрепить. Поэтому Васак начал пространно описывать тяжкие последствия, которые постигнут Армению в случае противодействия царю царей.

— Упаси меня господь руку наложить на вашу совесть, государи нахарары… Но знайте, мы стоим на краю гибели. Камня на камне не останется в стране! С землей сровняются города и села, погибнут все наши владения… Взвесьте все это!

— Что же ты советуешь? — задал вопрос Гют.

— Уговорите Спарапета! — сказал Васак. — Обратитесь к нахарарам, пусть они вместе с вами убедят Спарапета! Когда ему станет ясно, что вы все стоите за мир, он будет вынужден уступить!

— Ты подал хорошую мысль, государь! — сказал Гют.

— С этого и начните. Действуйте через нахараров! Пусть они упросят Спарапета. И спешите, пока не рассвело!

— Не будем откладывать, — вставая, сказал Гют. Незаметно усмехнувшись, встал и Гадишо. Их примеру последовал и Артак Рштуни.

— Действуйте просьбами, увещаниями, убеждением! — заключил Васак. — Все мы христиане и, вероятно, христианами останемся. Все дело в том, чтоб выказать готовность к выполнению воли Царя царей. А потом минет время — и все вернется на прежнее место. Не следует вызывать раздражения. Не так ли, государь Хорхоруни?

— Так-то так, государь марзпан. Только опасаюсь я, что наши распалятся и все погубят.

— Нет, нет, государь Хорхоруни! Ты не отчаивайся, ступай. Приложи все усилия!..

— Сделаю все, что в силах моих, государь марзпан. Но ведь есть безумства, покончить с которыми можно, лишь совершив их. И разум нередко возвращается лишь после того, как совершено безумство.

— Будем оттягивать. Пусть хорошо все обдумают! Пусть проявят благоразумие! Будем тянуть с ответом, ведь ответ нужен такой, который потушил бы гнев царя царей и дал бы нам выиграть время… Пройдет время — с ним пройдет и многое…

— Ведь дома у себя мы останемся теми, кем были! — довольно откровенно заявил Гадишо. — Кто войдет к нам в дом? А если и войдет, кто нам влезет в душу? Продержаться, власть свою сохранить — вот главное!

Васаку очень понравились эти слов? Гадишо. Он увидел в Гадишо своего будущего приверженца.

Нахарары простились с Васаком очень поздно, уже за полночь.

— Будем оттягивать, чтоб одумались, — пробормотал Васак задумчиво. Но потом добавил с недоброй усмешкой: — Нет, не так! Будем тянуть, чтоб перегрызлись!

Васак встал с кресла, потянулся и стал ходить по залу; затем он остановился перед узким окном и взглянул в сад и на небо.

Природа, равнодушная и чужая, была поглощена своим делом. Ни в мерцании бесчисленных звезд, ни в напоенной весенним благоуханием ночной темноте не находил Васак ничего, что могло бы подсказать ему, как поступить, как предотвратить великое бедствие, которое он рассматривал под совершенно иным углом зрения и стремился отвести совершенно иными способами, чем остальные нахарары.

Одно становилось для него ясным: далее править страной «свободно» и «мирно», как марзпан, он уже не сможет. Он знал, что о нем злословят и на него клевещут и Деншапух и Эсеров с Ормиздом и Вехмихром. Они постараются так раздуть его неудачи и так настойчиво станут порочить его, что добьются у Азкерта его свержения с поста марзпана.

Васак всегда чувствовал, что большинство нахараров относится к нему враждебно, — одни из зависти, другие из-за его тяготения к персам, третьи по разным другим причинам… Теперь, когда станет известно, что он не сторонник сопротивления персам, все станут его открытыми врагами.

Едва светало; нахарар Мокский еще спал глубоким сном, когда неожиданно его разбудили.

Открыв глаза, Артак с минуту не мог сообразить, где находится. Темные своды и затененные углы смотрели на него приветливым, но незнакомым взглядом. Вспомнив, что он находится в Арташате, Артак повернулся в постели и глубоко вздохнул.

Благоухание весны напомнило ему весну на родине.

У него сладко защемило сердце, и, вновь закрыв глаза, он отдался мечтам.

В его воображении возник образ любимой, оставленной далеко-далеко за горами. Образ ее стал то всплывать, улыбаясь и тоской маня к себе, то бледнеть и удаляться, погружаясь в небытие.