Вардананк - [25]

Вновь воцарилось молчание. Гют Вахевуни придал своему лицу загадочное выражение. Казалось, он знал, что Ваан Аматуни ничего доброго от марзпана не ждет, но предпочитал не высказывать своего мнения.

Вардан пытливо и сумрачно оглядывал нахараров, словно стремясь узнать по их лицам, как сами они относятся к событиям.

— Прибыл католикос? — спросил он спокойно.

— Он в Эчмиадзине, на церковном соборе, — ответил воевода крепости, который стоял у входа, скрестив руки на груди. Тон его был торжествен, как это и приличествовало значительности событий.

Вардан помолчал, вновь оглядел словно онемевших нахараров и с выражением тяжкой озабоченности произнес:

— Государи нахарары, надобно елико возможно скорее созвать совещание с участием марзпана и католикоса: пусть представители страны решат, какой ответ мы даем царю царей…

Никто не отозвался. Необходимость созыва общегосударственного совещания сознавали все, но как ответить на указ царя Персии — вот в чем вопрос.

Наконец, заговорил Гют Вахевуни:

— Созвать совещание легко. Дать ответ гораздо труднее…

— Труднее, да! — подтвердил Вардан. уловив насмешку. — Однако… ответить надо!

— А как ответить? — пробормотал Гют Вахевуни.

— Мы не знаем, что решат нахарары и духовенство, но ответ должен быть определенный: или да, или нет!..

К марзпану был послан гонец с извещением, что нахарары собрались и готовы приступить к совещанию.

Вечером прибыл ответ: поскольку явились не все нахарары, совещание откладывалось на неделю.

Ночь над Арташатом была полна движения и голосов пробуждающейся весны. В безлунном небе лихорадочно сверкали звезды. Теплый ветер приносил в покои Васака Сюни благоухание пробуждающейся природы.

Марзпан занимал дворец свергнутых незадолго до этою армянских царей.

Приемный зал был скудно освещен. Фрески, цветные ткани ковры несколько оживляли его сумрачный вид. Вдоль стен, на известном расстоянии одно от другого, были расставлены роскошные сиденья с вышитыми подушками для нахараров. В нишах сверкали драгоценными камнями пергаментные фолианты в кожаных переплетах.

Посередине пола был выложен мозаикой большой круг с изображениями орлов, тигров, львов. Огромный бархатный занавес над дверью, на стенах оленьи рога, золотые семисвечники по углам, серебряная и золотая утварь и пышные украшения, каменная резьба оконных наличников — все, все пробуждало печальные воспоминания об Арташссе, последнем отпрыске царственного рода Аршакидов.

На троне сидел Васак. Он был в полном облачении марзпана. На голове у него была усыпанная драгоценными камнями золотая тиара, под которой блестела белая парчовая повязка. Этот головной убор дополняли золотые шаровидные серьги и золотое ожерелье. Легкая соболья мантия, обувь из красного сафьяна и кольцо с изображением вепря — знаки достоинства марзпана Армении — дополняли царственный вид Васака.

Светильник отбрасывал сумрачный свет на стены; на одну из них угловато и причудливо падала тень марзпана.

Поглощенный своими мыслями, марзпан сидел точно в оцепенении, не замечая ни окружающего, ни позднего часа.

Его вывел из забытья дворецкий, который, осторожно войдя, доложил:

— Прибыл гонец, он говорит, что приближается Деншапух с тем персом, который доставил указ, и с другими вельможами.

Васак мгновенно очнулся. Он быстро, но не теряя достоинства, сделал знак рукой, приказывая ввести посетителей во дворец. И пока он прислушивался к грохоту ворот и к приближающимся шагам, по его лицу несколько раз пробежала недобрая и лукавая усмешка. Затем оно приняло непроницаемое выражение.

Вбежал дворецкий и отдернул занавес. Первым вошел Деншапух, затем перс, доставивший указ, и другие. Васак поднялся, с подобающей пристойностью медленно склонился в приветствии и некоторое время не» поднимал склоненной головы; затем он выпрямился и движением руки пригласил гостей сесть на подушки. Гости, храня глубокое молчание, чинно расселись. Все продолжали хранить молчание. Затем Васак, который также уселся, вновь поднялся и молча повторил приветствие. Посетители ответили ему тем же. Все снова уселись.

— Надеюсь, приход ваш к добру? — сказал, наконец, Васак, намекая на необычный час появления Деншапуха.

— Доброе — от солнца! — ответил Деншапух. — Теперь же час ночной…

Васак догадывался, что Деншапух пришел с какими-то требованиями, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он молча ждал, что скажет Деншапух дальше. Вновь воцарилось тяжелое молчание.

Деншапуху было лет за пятьдесят. Это был человек с маленькими черными, как уголь, глазами и с завитой черной, как смоль, бородой. Его характерная дынеобразная голова, расширявшаяся посредине, казалось, давила на виски и глазницы, и от этого глаза его приобрели как бы удивленное выражение.

Хосров — перс, доставивший указ, — украдкой переводил коварный взгляд с Васака на Деншапуха, не поворачивая головы и не двигаясь. Пожелтевшая от болотной лихорадки кожа придавала ему вид мертвеца. Если б не бегающие глаза, он мог бы сойти за мумию.

— Чем же могу я служить арийским вельможам? — задал вопрос Васак.

Деншапух слегка кашлянул и, вновь опустив глаза, сказал:

— Ответ на указ запаздывает. Царь царей может сильно разгневаться…