Вардананк - [116]

В шатре князя Срвантцяна завязалась беседа. Гадишо рассказывал о событиях в Армении. Князья из армянской конницы доверчиво расспрашивали его, и Гадишо поведал им о составлении ответною послания, о народных восстаниях на Айраратской равнине, об унижении нахараров. Он рисовал народное движение, сгущая краски, представляя его как дело безответственное, опасное и безумное.

Князья слушали его, затаив дыхание и со смущением. Один лишь Гарегин Срвантцян отнесся к рассказу Гадишо с подозрением и неприязнью. Он никак не мог уяснить себе: что собственно было неправильного в действиях нахараров и народа? Что же еще остается делать народу, если его вынуждают отказаться от независимости?

— А где Спарапет? — спросил Арсен Энцайни, выглянув наружу.

— Ты не знаешь разве Спарапета? Как увидит свою конницу, непременно должен пойти к воинам, поговорить с ними! — улыбнулся грустный Нерсэ Каджберуни.

— Но ведь устал он с дороги! Позовем его, пусть приляжет, отдохнет!

— Только среди своих воинов он и отдыхает! — засмеялся Шмавон Андзеваци.

— Что говорит Спарапет — в состоянии мы воевать? — с любопытством спросил Арсен.

— Он избрал путь восстания — восстания без войска, без помощи соседей, в одиночку! — проговорил Гадишо, искоса взглянув на Гарегина Срвантияна, недоверчивое молчание и отчужденный вид которого беспокоили его.

Но Гадишо знал, что стоявший перед ним человек занимает видное положение среди князей конницы и пользуется у них большим влиянием. Почувствовав его затаенную неприязнь, Гадишо решил переменить тему, обратить все в шутку.

— Будущее подобно неразрезанному арбузу! — сказал он. — Посмотрим, что принесут нам события: воину или мир…

— И война и мир зависят от нас самих!.. — отозвался Гарегин с едва уловимым пренебрежением.

— Как это от нас? — повернулся к нему Гадишо. — У нас ведь нет такой силы, как у персов. Нашу судьбу решаем не мы.

— Значит, если мы отречемся от родины — будет мир, не отречемся — быть воине? Как просто! — уже с нескрываемой насмешкой произнес Гарегин.

Гадишо понял, что больше нельзя таиться и вилять, надо нанести меткий ответный удар.

— Вопрос о том, соглашаться ли нам на отречение, или не соглашаться, надо решать всем народом! Еще посмотрим, все ли будут согласны отречься и все ли решат сопротивляться…

— Вот это правильно!.. — согласился Гарегин.

— Да, в этом-то и все дело!

Гадишо и Гарегин оглядели друг друга с зарождающейся ненавистью.

Молча и с грустью наблюдал за ними, не вмешиваясь в спор, Нершапух Арцруни, которому постепенно становился ясен облик Гадишо, хотя он и не мог еще сказать наверняка — пойдет ли Гадишо с восставшими, или против них.

Вардан, беседуя с конниками, обошел уже весь лагерь и сидел в одном из шатров. Конники, которым не хватило места, тесно окружили шатер, стараясь уловить хотя бы обрывки беседы.

— Спарапет, я все не решайся спросить — заговорил сотник Аршам. — Зачем вы приехали? Верно ли, что Азкерт велит нам перейти в его веру?

— Верно! — подтвердил Вардан.

Аршам с растерянной улыбкой ждал, что Вардан объяснит, какой же был дан ответ на это требование царя. Но Вардан молчал, устало и грустно опустив голову.

— Государь Спарапет, как же мы можем отречься от веры? Ведь это значит сделаться персами!

— Да, сделаться персами!.. — с горечью подтвердил Вардан.

Воины переглядывались, не понимая: мирится ли со всем этим сам Вардан, согласен ли он принять веру персов, или нет. Аршам понурил голову.

Наступило тяжелое молчание. Аршам все не переставал ждать, что Вардан еще что-нибудь скажет. И вот Вардан выпрямился и взглянул воинам в глаза.

— Знаете что, дети мои? — просто заговорил он. — Азкерт домогается отказа нашего не от веры, — он добивается, чтоб мы от родины нашей отступились. Вот чего ему не терпится добиться! Наша независимость колет ему глаза. Дело тут не в вере, деле в родине нашей!..

— Э-э! Кто же это от своей родины отступается? — с возмущением откликнулся Аршам.

Гул одобрения пробежал среди воинов.

— Вот так! — заключил Вардан. — Вера — предлог. Отдадим веру — потеряем вместе с нею и все остальное…

— Теперь понятно!.. — пробормотал Аршам. Но у Вардана уже закрывались глаза от усталости. В шатер протиснулись воины с кувшинами воды.

— Не будет умываться? — спросил шепотом один.

Аршам рукой сделал им знак удалиться.

Вардан уже спал. Его укрыли походным платой.

— А ну, выходите! — распорядился Аршам.

Бойцы потихоньку удалились. Вышел и Аршам. Арцви, устроив скакунов, уже явился стеречь своего Спарапета к сел у входа в шатер.

Аршам вполголоса спросил его:

— Значит, решил он не подчиняться Азкерту?..

— Подчиняться?! Не знаете вы Спарапета, что ли! — также вполголоса и укоризненно сказал Арцви, немного отходя в сторону от шатра.

Воины тотчас же тесно окружили его.

— Что же он намерен предпринять? — посыпались вопросы.

— Он уж найдет, что предпринять! — рассмеялся Арцви.

— Дать отпор! Восстать!.. — вспылил один из воинов. — Мало царю Азкерту, что каждый оставил свой дом, семью, родину, пришел сюда, на эту чужбину, проливать за персов кровь? Чего еще он хочет от нас?! Зверь этакий!

— Назвал зверем — и конец? — отозвался другой воин.