Ванилька - [21]

— Дай-ка я тебя обниму. Глупая, глупая девчонка.

Не знаю, сколько мы простояли так в этой теплой родной тишине. Наверное, объятия длились бы значительно дольше, если бы не звякнул дверной колокольчик, оповещая нас о приходе нового посетителя. Отстранившись, тетя Айли смахнула вырвавшуюся слезинку и обернулась к покупателю с той самой доброй улыбкой, на которую невозможно было не улыбнуться в ответ.

— Вам нужно что-то особенное?

Вошедший мужчина не показался мне странным. В цветочный салон заходили самые разные покупатели и всегда находили букеты по своему кошельку. Незаметно кивнув тетушке, я забрала из-за стойки свой рюкзак, накинула куртку и сказала то, что должна была:

— До свидания, госпожа Айли.

— Не задерживайся утром, Бели. У нас на завтра много заказов.

И я, и тетушка Айли понимали, что завтра утром мы уже не свидимся, но для всего остального мира мы были максимально чужими людьми. Просто помощница Бели, что искала себе временную подработку, и просто владелица цветочного магазина, никак не связанные друг с другом.

Так было безопаснее. И для тетушки Айли, которую я считала действительно тетей, хотя она была всего лишь подругой моей матери, назвавшей в честь меня свой магазин — своих детей у нее не было, — и для остальных, что помогали мне прошедшие три дня. Тетушка Айли знала, чем мы с отцом занимаемся. Больше того, в Фарксе она сама примкнула к рядам активистов, и именно через нее я смогла передать в логово «Лека-Спрей» и весточку для отца.

Боясь, что меня могут выследить, в штаб-квартире сама не появлялась, так что ответ от папы мне принесли. Я знала, что он будет зол. Не на меня — на себя и на ту ситуацию, что произошла, но изменить что-либо мы оба были не в силах.

«Береги себя» — именно этой фразой заканчивалось послание, в котором он просил меня быть осторожной и уезжать как можно дальше. Он все решит — эти слова вселяли в меня надежду, но я знала, что мой отец не всесильный. Он всего лишь человек, который хочет, чтобы этот мир стал лучше, честнее, справедливее и добрее.

Меня уже ждали. За много километров отсюда, в незнакомом мне городе незнакомые для меня люди, но так было правильно. Я не привыкла скрываться, все во мне не желало прятаться, однако я должна была начать новую жизнь, потому что с моим проколом она, эта жизнь, не останавливалась. Жить дальше — единственное, что я могла сделать в сложившихся обстоятельствах.

Деньги у меня были — остались купюры, что я одалживала у модифицированного, и кое-что из наличности мне выделила тетушка Айли. Кто оплачивал мне новые документы и билет, я не знала, но денег за них Паперти не попросил.

Молодой парень так радовался тому, что я привезла «Лека-Спрей», что трещал об этом без умолку. Я его понимала. Если нашим химикам удастся расшифровать состав, мы сможем спасти гораздо больше людей. Единственная проблема, как и всегда, — финансирование. Ведь деньги для производства из воздуха не брались.

Мне нравился Фаркс. Здесь было гораздо спокойнее, чем в столице. Дороги не занимало большое количество летных машин, а модифицированные появлялись здесь намного реже. На попечении каждой семьи имситов был не один город, а десятки или даже сотни, так что бывать везде и всюду они просто не успевали.

Другое дело, что имелись люди, которые верно служили им, управляя городами, стоя на страже порядка. В этом плане чем дальше от столицы, тем хуже обстояли дела с преступностью.

Для меня снимали комнату на первом уровне, и на второй день моего пребывания в Фарксе меня попробовали ограбить. Попытались, но отец не зря столько времени отдавал нашей подготовке. Конечно, я бы навряд ли смогла пробежать с десяток километров или сразиться с модифицированным, но за себя постоять умела. Неудачливый воришка лишился зуба и получил перелом руки, а я разжилась небольшим карманным ножиком.

Любила гулять вечерами. В закатных лучах даже серые улицы преображались, становясь живыми и будто волшебными. Немногочисленные прохожие спешили по своим делам, а я рассматривала их, пытаясь угадать, куда человек направляется. Странно смотреть на других и понимать, что, в отличие от твоей, их жизни не остановились. Они все так же любят, злятся или думают о бытовых делах, и им совершенно нет дела до чужих проблем.

Наверное, так правильно, но мне все чаще за последние дни вспоминался Эльдер и его бескорыстный поступок. Он помог чужому человеку просто потому, что мог. И отец… мой папа помогал другим и всегда говорил мне, что для добра не нужны причины. Тебе кажется, что ты никому ничего не можешь дать, но на самом деле даже тридцать рушек или тарелка супа могут спасти чью-то жизнь, потому что люди умирают по трем причинам: старость, болезни и разочарование.

Если с первым мы ничего не могли сделать, а для второго нередко требовались огромные деньги, которых у нас не было, то третье по силам было исправить каждому. Иногда людям просто нужно сохранять веру в добро, а что это — добрая улыбка, тарелка супа или две недостающие монеты, — на самом деле неважно. Важно душевное тепло, которым ты делишься в этот момент.

Вечером даже дышалось легче, слаще, свободнее, что ли. Проехавшись на эскалаторе, я неспешно брела по узким улочкам первого уровня, направляясь к старой высотке, где арендовала даже не квартиру — комнату. В этом доме все так жили: на площади в пятнадцать квадратных метров располагались и кухня, и спальное место, и санузел. Коробка, но мне было комфортно, хотя спала я с ножом под подушкой.