Вампиры замка Карди - [41]

Когда графиня фон Шелль умерла, Хельмуту пришлось взять на себя заботы о дочери, но отцом он оказался никчемным, излишне безвольным, и девчонка из него вила веревки. Разумеется, Гели была не в восторге от появления в их доме Магды… Ровно как и Магда была не в восторге, обнаружив, что у Хельмута есть дочь. Впрочем, Магда готова была пригреть сиротку. Пыталась с ней подружиться. Но Анхелика, видно, возненавидела молодую мачеху с первого взгляда. Правда, в первый год все было спокойно, Анхелика соблюдала дистанцию и вроде бы даже побаивалась Магду. Но потом — словно с цепи сорвалась! Девочка оказалась настоящим чертенком и просто не давала Магде жизни. Она лила чернила ей в постель, клей — в туфли, резала ее платья, подбрасывала дохлых мышей на туалетный столик, собирая их изо всех мышеловок в доме, а летом умудрялась добывать еще и дохлых лягушек или даже коровьи лепешки! Магда очень скоро научилась запирать от нее свою комнату, но девчонка проявляла дьявольскую изобретательность: словно целью жизни для нее стало — доставлять Магде всевозможные неприятности! К тому же Хельмут запрещал наказывать Анхелику и все время призывал Магду «пожалеть сиротку». И впрямь: при нем Анхелика смотрелась сущим ангелом! Этаким несчастным котеночком, которого злые люди выбросили за порог — погибать от холода и голода. Сделать жалостное личико для Анхелики не составляло труда. Ровно как и извиниться перед Магдой тихим, робким голоском. Но, разумеется, извинялась она только тогда, когда этого требовал от нее Хельмут. А потом снова принималась за свое.

Магда долго не могла понять, за что девчонка так ее ненавидит. Пока не перехватила как-то обожающий взгляд, устремленный Анхеликой в сторону Конрада. А потом нашла тетрадку, заполненную крупными каракулями, из которых она ясно поняла: глупая девчонка влюблена в Конрада!

А Конрад, естественно, не замечал маленькую замухрышку. И, возможно, Анхелика догадывалась о том, какие отношения связывают Магду с Конрадом? Влюбленные женщины чувствуют такие вещи. И влюбленные девчонки — тоже. Анхелика могла творить все эти гадости из-за элементарной ревности! Потому что понимала: у нее нет надежды заполучить Конрада. Нет и не будет, пока рядом — Магда.

К счастью, Анхелика была единственной ложкой дегтя в той бочке меда, которой стало для Магды супружество с Хельмутом. Ведь мало того — Магда стала графиней фон Шелль и очень состоятельной женщиной. Муж к тому же был тихим, непритязательным человеком, очень умеренным во всем, включая сексуальные желания. Он ничего от нее не требовал, кроме покоя и изредка — исполнения супружеского долга. Был снисходителен и щедр. А что еще нужно от мужа? Он обожал Магду, восхищался ее красотой и умом, всецело поддерживал ее в стремлении сделать научную карьеру и полностью доверял ей.

К тому же Магде повезло: оказалось, Хельмут когда-то учился в одном пансионе с братцами фон Шлипфенами. Магде даже удалось «посвятить» Хельмута в их великие научные планы и, гордый доверием, Хельмут старался «содействовать», как мог, использовал свои связи в среде высшей аристократии, а главное — субсидировал некоторые из наиболее дорогих подготовительных экспериментов. Конрада Хельмут просто не замечал: для него Конрад был ребенком. Он даже умудрился однажды сказать, что неплохо было бы поближе познакомить Конрада с Анхеликой: может, чего и получится. Магда тогда с трудом удержалась, чтобы не сказать все, что она думает об этой гадкой замухрышке Анхелике. Смолчала только потому, что уж это было уж слишком глупо — думать о Конраде и Анхелике, как о предполагаемой паре! Настолько глупо, что спорить с этим как-то даже стыдно.

Зато изменять Хельмуту после этого инцидента стало еще легче.

Глава шестая

1

Конрад часто вспоминал «своего вампира» — так он называл того, кто убил его похитителя, кто вытащил из склепа, кто нес его по небу на волнах лунного света и бросил на пороге дома, на пороге ада. Нет, разумеется, Конрад не винил «своего вампира» в том, что тот отнес его домой. В конце концов, вампир не мог знать, какими чудовищами окажутся дядя Август и дядя Отто! Об этом и сам Конрад в тот момент еще не догадывался. Но все же Конрада не оставляло сожаление о том, что этот замечательный, прекрасный, могущественный вампир все-таки отнес его домой, а не забрал себе, не сделал бессмертным, таким же могущественным и прекрасным… А Конрад уж постарался бы стать таким же замечательным! И тоже убивал бы плохих вампиров. Если бы только его избавили от кошмарного детства…

…Интересно, а если ребенка делают вампиром, он потом вырастает? Или нет? А если нет — тогда это ужасно: вечность в теле ребенка. А с другой стороны — вампиры же сильные! Быть очень сильным ребенком — это здорово. Можно вычислять злых взрослых, которые любят мучить детей. И наказывать этих злых взрослых, пользуясь своей вампирской силой и неуязвимостью.

Конрад часто вспоминал «своего вампира» — и с первого взгляда узнал его, когда снова встретил.

Это случилось, когда Конраду Лиммеру было уже восемнадцать. Закрытую детскую военизированную школу он закончил с хорошими результатами: он был четвертым по оценкам в своем выпуске и первым по физической подготовке. Теперь Конрад учился в школе для молодых офицеров. Был выходной, их отпустили в город порезвиться и спустить пар. В прежние времена в школе с дисциплиной было строже. Но школьное начальство сменилось после прихода Гитлера к власти. Многое сменилось после прихода Гитлера к власти! Прежде в офицерской школе преподавали всякие там никчемные потомки благородных семейств, которые мундир носили для красоты, а в военной школе работали, потому что не способны были служить в армии, — так дядя Август говорил. А теперь к обучению подрастающего поколения воинов были приставлены настоящие профессионалы, ветераны, псы войны. Которые действительно могли научить молодых офицеров военной науке. И которые заодно понимали, что молодым ребятам хотя бы раз в неделю надо вырваться из казарменного быта и повеселиться, и тогда они в остальные дни легче будут исполнять дисциплинарные требования. Так что на выходные их отпускали. А поскольку школа была все-таки элитарной, деньги были у всех. И все радостной толпой устремлялись — кто в кабак, кто в бордель.