Вампиры. Опасные связи - [46]

Как бы не так, Карлотта. Она любовница Карла и явилась только ради того, чтобы убедиться в тщетности его советов. Не вникать в жизнь людей, так он мне говорил? Лицемер. Он же сам овладел Карлоттой, когда та еще была человеком, он не смог остановиться, а потом не смог оставить ее одну. И кто стал бы его за это винить? В ней есть что-то от Снежной королевы и одновременно от английской розы. Это великолепная кукла из фарфора и золота, с сердцем, полным тьмы. Ее можно сравнить с принцессой, убежавшей вслед за цыганами, разодетой в золотистый шелк и кружева. Но если сравнить, кто из них опаснее, кто в большей степени соответствует облику вампира, это, безусловно, Карлотта.

Это соблазнительница. И смертельно опасна. Жертва никогда не видит Карла; он стремительно нападает и уходит, прежде чем вы успеете понять, что происходит. Никаких обещаний, никаких объяснений. А Карлотта обольщает издали, приносит цветы, убегает и снова возвращается, пока вы не начинаете сходить с ума от любви к ней, пока не забываете обо всем на свете. А потом эта леди-гадюка бросается на вас, убивает и окропляет обескровленное тело своими слезами.

Как вы понимаете, я не стал ее жертвой. Но с искренним восхищением наблюдал за ее действиями.

— Как же это может быть грехом? — немного раздраженно спрашиваю я.

— Люди ведь бывают порой такими очаровательными, не правда ли? Ты не можешь довольствоваться только одним вкусом. Ты не такой, как Карл, — он наносит удар и никогда не оглядывается. Ты похож на меня, Антуан. Тебе нравится играть с ними, узнавать их, любить. Но стоит ли это удовольствие страданий? Я до сих пор не знаю. Приходится проделывать это снова и снова, надеясь, что в следующий раз все будет иначе.

— Для меня это всего лишь игра. Они меня ничуть не интересуют. Я делаю свое дело ради денег.

— Вот как? — восклицает она. — Тогда почему ты до сих пор не убил их? Почему ты все еще здесь?

Карлотта поднимается на цыпочки, прижимается своим розовым ротиком к моим губам и исчезает, оставив после себя мимолетный шорох шелка и аромат сирени.

Позади живой изгороди я обнаруживаю огород, где отец Мэг любовно выращивает овощи к общему столу. А, теперь понятно. Это человек, презирающий цветы и красоту, он предпочитает прозаичные овощи и зелень — совсем как его хозяин. Воздух здесь густо насыщен испарениями гниющих побегов брюссельской капусты, запахом свежевскопанной земли и компоста. Сквозь прорехи в живой изгороди я вижу холодный блеск стеклянной теплицы и между кухней и спальнями слуг — манящий прямоугольник кухонной двери.

Как только Руперт узнает, что я не убил его отца, он взрывается от ярости, словно вулкан.

Мы встречаемся под вязами. Среди голых ветвей над нашими головами кричат и перелетают с места на место грачи.

— Ты лжец! — кричит Руперт. — Ты предатель!

Он налетает на меня и молотит руками по воздуху, как ветряная мельница. Но я легко сдерживаю его натиск. В драке от Руперта никакого толка, как, впрочем, и во всем остальном. Возможно, он ничего не стоит и как художник, ему просто нравится размышлять о своих страданиях и непонимании окружающих.

— Почему ты не прикончил старого дьявола? Ты только ранил его!

— Мне помешали.

— Что это значит — помешали?

И я рассказываю ему. Руперт злится еще больше. Он стремительно расхаживает взад и вперед, пинает деревья и плачет. Наконец он поворачивается ко мне, словно в приступе смертельной болезни. Его лицо становится бледным и хрупким, как кожица гриба.

— Это катастрофа! — восклицает он. — Если Мэг любовница моего отца, мне незачем больше жить. У них родится ребенок, а у меня не будет ни наследства, ни дома, ни жены!

Он бросается ко мне, хватает за лацканы пальто. Я не без удовольствия наблюдаю за ним.

— Убей меня, — молит он, и из его прекрасных затуманенных глаз текут слезы. — Убей меня вместо него.

С радостью.

Только я могу это сделать.

Я прижимаю Руперта к своей груди; мы одного роста с ним, и на мгновение наши взгляды встречаются, а потом я опускаю голову к его горлу. Он напряжен и жаждет забвения. Но происходит неизбежное. Он расслабляется в моих руках, обхватывает голову. Он вздыхает. И забывает, из-за чего так разозлился.

Мы связаны в единое целое, его кровь плавно перетекает мне в рот, его плоть крепко прижата к моему телу. И вот тогда я влюбляюсь в него.

Я уже насытился и перестаю высасывать из него кровь. Я хочу удержать его возле себя. Но я выпил не так много крови, чтобы его убить, и Руперт понимает это.

Ты мерзавец, — произносит он ослабевшим голосом. — Ты опять мне солгал.

Он теряет сознание. Я отпускаю его. Оставляю его лежать на корнях дерева, где он упал, а сам убегаю.

Но я ухожу не далеко. На полпути к выходу стоят старинная беседка, увитая розами, неработающий фонтан и несколько замшелых статуй. Там я в нерешительности останавливаюсь. Моя голова полна мыслей о Руперте, Мэг и Даниэле. Меня тянет к ним. И я испытываю страдания.

Появление Карла пугает меня. Я не смотрю, куда иду, и не замечаю его в тени розовой шпалеры. Я едва не натыкаюсь на него. Он похож на ожившую статую с горящими глазами. Будь я человеком, я, наверное, умер бы от страха. Оказывается, он все еще ходит за мной, следит, предостерегает — могу поклясться, он делает это просто от скуки.