Вампирский Узел - [13]

— Я уже потерял всякую ориентацию, — сказал Локк. — Где мы и что здесь вообще происходит?

Мимо пробежал голый карлик, спеша по каким-то своим делам. В одной из комнат две лесбиянки нежно любили друг друга на ложе из шкур; в следующей комнате четверо или пятеро мужчин и женщин сплетали изменчивые узоры из слитых в экстазе тел. Принц постоял пару минут, глядя на это действо и улыбаясь краешком рта. Но улыбка была печальной. Дальше в глубь лабиринта — в царство темных и извращенных фантазий. Позолоченный саркофаг на каменном постаменте. Кнуты и плети в корзине для орхидей. И наконец — похоже, что в самом центре этого сада эротических грез, творения Пратны, — круглая комната с полом из низкой густой травы. В центре комнаты — фигура, обозначенная фигурно выстриженным кустарником. Фигура, которую они рисовали углем на полу тогда, в Кембридже. Пентаграмма.

— Ха! — усмехнулся принц. — Ты тоже чувствуешь ее силу, правда? Страшную и притягательную, ну признайся. Ну вот, мы пришли. Давай встанем туда. — Он легко перешагнул через низенькие кусты и встал точно в центре пентаграммы. — А теперь я скажу, зачем пригласил тебя сюда.

— Хорошо, — сказал Локк с сомнением.

— Ты веришь в… кармические узлы? Поворотные точки, перекрестки в пространстве и времени, где жизни людей должны неминуемо пересечься?

— Нет.

— Наглый лжец. Иди сюда, встань в запретный круг. Локку было не по себе. Но любопытство все-таки пересилило страх. Он шагнул внутрь пентаграммы.

— Ну вот, — сказал Пратна. — Я знал, что ты не испугаешься. В конце концов, именно ты, единственный из всех нас, не побоялся убить беззащитную женщину, связанную.

— Никогда больше не напоминай мне об этом! — взбесился Локк.

Принц рассмеялся этаким демоническим смехом.

— Как говорит мой астролог… — начал он, и Локк вспомнил, что именно так всегда и начинались их игры. Тогда, шестьдесят лет назад. — …пришло время воссоединения. Они все собираются тут: Терренс, Стрейтон, даже Мьюриел Хайкс-Бейли. Все, кто еще не умер. Впрочем, мы все очень скоро умрем. Я собираюсь позвать даже тех двух прислужников, Майлса и Оулсвика.

— Насколько я знаю, Майлс теперь достаточно известный дирижер, — сказал сэр Фрэнсис. — Не знаменитый, но все же известный, что тоже неплохо. А вот Оулсвика уже нет в живых. — Он никогда не признался бы в этом Пратне, но он много лет собирал досье на всех Богов Хаоса. Как будто всегда знал, что им суждено встретиться вновь. — Но я все равно не понимаю, зачем…

— Оглянись вокруг. Ты не заметил, что в этом саду наслаждений все такое… слегка безучастное, неживое?

— Ну, атмосфера изысканного декаданса… что-то в этом определенно есть, но тебя это, похоже, не радует.

— Я просто пресыщен. На самом деле у меня уже десять лет не стоит.

— Силы небесные! — Сэра Фрэнсиса слегка покоробила эта вульгарная фраза.

— Нет. Небеса тут ни при чем. Теперь меня если что и возбуждает, то только те вещи, которые будят все темное в человеке. Уродство. Увечья. Болезни. Я пресытился красотой. Она мне надоела. Она мне скучна. Может быть, это только закономерно, что я последнее время чувствую неодолимую тягу… познать плотские наслаждения с…

— Боже правый, дружище!

— Только не говори мне, что тебя никогда не тянуло к чему-то такому. А теперь мы уже старые, старые, старые. Мы скоро умрем. До каких пор мы должны себя сдерживать?! Сколько можно стесняться своей природы?! Я хочу, чтобы все было как раньше… когда мы были детьми!

Через круглую комнату прошла статная женщина-альбиноска с ярко выраженными африканскими чертами. Она бегло взглянула на двух стариков своими розовыми глазами и скрылась в тенистом проходе в зеленой стене.

— Это Лола, — сказал Пратна. — Моя последняя. Я перепробовал всех и вся. Девушек, мальчиков, собак и кошек, карликов и великанов, кошмарных уродцев… цепи, кнуты… всё! Иногда я возбуждаюсь на секунду-другую, а потом — ничего. Ничего. Такое впечатление, что меня нет вообще. А ведь когда-то мы кое-что собой представляли? Когда мы были Богами Хаоса, мы были и вправду почти как боги!

Да. Именно так. Локк знал, о чем говорит его старый приятель. У него в душе — где когда-то были какие-то устремления, любови и страхи — теперь поселилась, гнетущая пустота, ноющий холод. Он превратился в опустошенного и уродливого старика, для которого все давно кончилось и который так и не испытал всего, что хотел испытать. Сейчас он себя ненавидел, пусть даже и понимал, что Пратна умело использует эту ненависть, чтобы манипулировать им и заставлять подчиняться… прошло столько лет, но ничего не изменилось. Вообще ничего.

Он молча ждал продолжения.

— Но как бы там ни было… мой астролог говорит, что время пришло. И вот еще что. Моя внучка Премкхитра учится в Америке. На прошлой неделе я подучил от нее письмо. Все девочки в пансионе сходят с ума па этому новому рок-певцу, совсем молодому мальчишке по имени Тимми Валентайн. Они все влюблены в него до безумия. Ну, детишкам нужны кумиры. В этом нет ничего плохого. Но внучка прислала мне текст его новой песни… как это у них называется… хит. Так вот, там поется, что люди — как поезда. Жизнь каждого — это рельсы, протянутые сквозь время, но иногда пути нескольких пересекаются в одной точке в самый глухой час ночи, и этот узел, где сходятся все пути, как вампир, выпивает людские души. Красиво, правда?