Вампирский Узел - [104]

Дэвид закричал.

— Заткнись, мать твою! — в один голос шикнули Терри и Пи-Джей. Господи, подумал Терри, ну почему у него такой идиот братец?!

Но было уже поздно. Старая ведьма подхватила с земли черную юбку в блёстках, чтобы прикрыть срам, и принялась браниться с утрированным акцентом Бела Лугоши:

— Ах вы ужасные дети, я вас ловить, убивать, проводить эксперименты на маленьких детях, бегите домой, маленькие вонючки. Бегите, нока не поздно!

Это было настолько нелепо, что даже смешно. Терри буквально согнуло от смеха. Какой-то абсурд. А потом волк набросился на Давида, схватил зубами за шею, поволок к дому. Дэвид слабо отбивался. Терри сначала не понял, что происходит. Было так трудно сразу перестроиться со смеха на что-то другое…

— Вернись, идиот. Ты куда? Я так и знал. Не надо было брать тебя с собой, — закричал он, а потом: — Дэвид, о Господи, Дэвид…

— Он кусается, — заорал. Пи-Джей. — Помоги мне, давай. Терри рванулся вперед, схватил брата за руку и рванул со всей силы. Вместе с Пи-Джеем они вырвали Дэвида у волка и побежали прочь, поддерживая раненого мальчишку с двух сторон… В голове у Терри все перемешалось. Он слепо несся вперед, но ему почему-то казалось, что он бежит на месте. Он был в какой-то прострации. И Дэвид был совсем вялым, он едва передвигал ногами. Его шея, и грудь, и разодранная куртка — все было в крови… так много крови… а за спиной у них раздавался вой, кровожадный, свирепый, и старуха ругалась своим жутким скрипучим голосом…

Они бежали, спотыкаясь буквально на каждом шагу. Терри увидел, как Дэвид шевелит губами, как будто пытаясь что-то сказать, но только булькал, и кашлял, и плевался кровью. Терри крикнул Пи-Джею.

— Езжай вперед, скажи маме. А Пи-Джей крикнул в ответ:

— И что, интересно, я должен сказать вашей маме. Я вообще сейчас вроде как и не с вами. Я типа сплю дома…

— Мне плевать, что ты скажешь. Скажи что-нибудь. Ты что, не видишь, он ранен?!

Он прижал брата теснее к себе. Господи, он вообще дышит?! Да. Вроде бы дышит, но слабо. Зачем я взял его с собой, зачем он вообще родился, этот маленький идиот, я его старше на две минуты… так думал Терри, пытаясь одной рукой вести оба велосипеда и прижимая брата к левому боку. Но вести оба велосипеда одной рукой было никак не возможно, один из них постоянно падал, и Терри понял, что надо их бросить. Потому что им надо спастись. Сейчас он должен быть сильным. И спасти брата. Хотя бы; ради мамы. Которой сейчас тяжело. Отца почти никогда не бывает дома…

Велосипеды упали в грязь. Теперь он держал Дэвида обеими руками.

— Давай, братишка. Продержись пару минут. Скоро мы будем дома, уже совсем скоро… — Он поскользнулся и упал плашмя, проехавшись пузом по влажной грязи. В рот попала земля. Где этот волк? Вернулся обратно в дом? Они там что, специально держат в доме волка, чтобы он кусал детишек?! Это, наверное, противозаконно. На них должна быть управа. Черт побери, мой родной брат-близнец! Он поднялся на ноги, помог встать Дэвиду и потащил его на себе вниз по тропинке. Каждый шаг давался с трудом.

— Давай, Дэйв, держись, — шептал он.

Они добрались до опушки леса. Впереди, сквозь просветы между деревьями, уже виднелись рельсы и супермаркет с париками в витрине. Еще несколько шагов — и резкий визг тормозов. Фургончик матери остановился на той стороне железнодорожных путей, буквально у самых рельсов.

Мама и Пи-Джей уже бежали к ним навстречу. Они подхватили Дэвида, и все втроем они усадили его на заднее сиденье. Терри сел рядом с братом, Пи-Джей — впереди. Через пару секунд они мчались по главной улице. Мама притормозила у поворота у знака «Стоп» и свернула к дому…

— Что случилось? Что случилось? — повторяла она как в бреду. Терри прижал руку брата к своей груди.

— Его укусили, мама. Там волки. — Он изо всех сил старался не разреветься. Папа всегда говорил, что мужчине плакать стыдно. Когда они свернули на темную улицу, где был их дом, он заметил, что с Дэвидом что-то не так. — Мама, мама… по-моему, это очень серьезно… по-моему, Дэвид умер, мама. — Странно, он не почувствовав ничего. Лишь обжигающий холод внутри.

— Твою мать, — тихо выругался Пи-Джей. — Мать твою за ногу.

Это было ужасно. И что самое страшное, мама даже не сделала Пи-Джею замечание, что ругаться нехорошо. Вот это было страшнее всего.

Терри выронил безжизненную руку Дэвида. Она свесилась с края сиденья. Маленькие лужицы крови собрались в тех местах, где они с братом однажды разрезали виниловую обивку своими швейцарскими перочинными ножами.

Мама как будто была не здесь. Она вообще ничего не замечала. Вообще ничего. Она только твердила, снова и снова:

— Надо позвонить Джеффу в Бойс, а вдруг он наяривает какую-нибудь городскую суку, а вдруг я уже недостаточно хороша для него?

21

камень, ножницы, бумага

Стивен сидел один у себя в номере в «Плаза», в Нью-Йорке. Телевизор работал, хотя ничего не показывал — на экране рябили серые точки. Стивен хлопнул очередной стакан водки. Жизнь прекрасна и удивительна. Почти как опера.

А что, если это действительно опера — какая-нибудь вагнеровская опера? Только представь: куда бы ты ни пошел, тебя окружают монументальные разливы симфонического оркестра — как будто у всех, кого ты встречаешь, есть невидимый плейер с той же самой мелодией, что звучит у тебя в ушах! У жизни должно быть либретто, очень подробное, с указанием каждой реплики и переводом. И если это действительно Вагнер, то у каждого основного персонажа и события должны быть свои лейтмотивы. Стивен представлял себе эти главные лейтмотивы, их названия указаны в программке в скобочках-звездочках, и они периодически проявляются — как пояснения-сноски к либретто жизни. В моем случае самым главным, наверное, будет «огонь», подумал Стивен. В голове у него звучала тема волшебного огня из «Валькирии». Он припомнил, что у Вагнера «огонь» означает также бога-обманщика, и иллюзию, и трансформацию…