Вампир - [4]

Они встречались часто. Не каждый день, но все же часто. Друзья? Эрик не знал. Как вампир, он не имел пола, хотя сны ему в последнее время снились странные.

В октябре Беатриче уехала в Англию. Выждав неделю для приличия, Эрик последовал за ней. Все его существо тосковало по Беатриче, и он ничего не мог поделать…

В Лондоне Эрик занялся переездом. Его нынешний дом был известен лондонским вампирам, а с ними у Эрика не было желания встречаться. Он был самый старый вампир Европы, но мастером Лондона был не он. Эрик был слишком потрясен Большим Пожаром, в котором сгорел его мастер и едва не погиб он сам, чтобы осознать собственную силу. А его собрат Груммар, сотворенный тем же вампиром из удачливого вивисектора, не пострадавший при пожаре и гораздо менее зависимый от мастера, принялся создавать собственных птенцов. Большинство их погибало, прожив вампирами лет тридцать-сорок, но это не имело большого значения: кое-кто все же остался. И Груммар, и его птенцы ненавидели Эрика, но и боялись: Юскади было вполне по силам бороться с вивисектором за власть и победить, даром что каждый новый птенец усиливает мастера. Эрик не разочаровывал подобных ожиданий Груммара и постоянно держал того в напряжении, хотя творить птенцов не собирался. Со пятьдесят лет душой и телом подчиненный мастеру лондонских вампиров — трактирному певцу, находивший опору только в своем происхождении, в благородстве крови и манер, в надменной и высокомерной сдержанности, отказавшийся от самого себя, чтобы не сойти с ума от унижения, Эрик не ни для кого хотел подобной судьбы.

Подходящий дом нашелся в Патни: сменяющиеся каждые десять лет адвокаты Юскади привыкли держать в уме несколько жилищ во вкусе своего капризного клиента. Лю проявил неоцененные до сих пор достоинства: вещи были перевезены в течение дня, а на следующий Эрик не заметил в доме никаких следов переезда.

Хотя в доме было целых две телефонных линии, а лондонский телефон Беатриче Эрик знал, звонить ей он не стал, а послал письмо со своим новым адресом и номером телефона. Письмо получилось суховатым, но писать иначе Эрик не решился. Беатриче сбивала с толку, с ней невозможно было действовать по привычному плану, который неизбежно приводил Эрика в девичьи спальни. Фальшь она чуяла за милю.

Прошла неделя. Беатриче не отвечала. Эрик не мог найти себе места, почти не спал и боролся с желанием без предупреждения приехать к ней домой. Останавливало его только то, что в Лондоне девушка жила с отцом.

Весь день Эрик бродил под дождем. Осенний парк догорал. Золотые и алые листья, светясь, покрывали темную землю. Пахло скорой зимой, прелью и дождем. Серенький туманный день, на взгляд Эрик, был прекрасен. Как и любой другой день. Юскади и не подозревал, что в вампирском бытии так тосковал по ярким краскам дня.

Домой вампир вернулся в сумерках. Лю принял промокший шотландский плащ с капюшоном, принес в кабинет чашку чая и вечерние газеты, бесшумно ушел вниз.

Беатриче возникла в дверях кабинета без предупреждения. Встала, прислонившись к косяку, почти сливаясь с тьмой. Греческая лилия, нежный дурманящий цветок, исчезла. И Эрик не мог понять, что же сменило ее. Ведьма? Дикий зверь?

Эрик вгляделся в Беатриче, словно увидел ее впервые: черная кожа брюк блестит, как вода, шерстяной свитер с высоким воротом облегает гибкую фигурку, как перчатка, откровенно обрисовывая грудь, тяжелый пояс из подошвенной кожи в узоре из стальных клепок, на цыганский манер, подчеркивает талию, а высокие ботинки до колен на толстой подошве — тонкость лодыжек. Черные волосы волнами стекают по хрупким плечам, запах — смесь жасмина и металла. Девушка положила руки на плечи вампира, заглянула в изменившиеся глаза. Что-то увидела в них, улыбнулась. Эрик поцеловал ей руку — это было нечто большее, чем простая галантность.

— А феминистки считают, что целовать руку унизительно. Забавно… — почти без эмоций произнесла она.

— Да.

Эрик усадил ее на диван, вышел, чтобы приказать Лю принести еще чаю. Когда он вернулся, девушка лежала, закрыв глаза и закинув руку за голову. Ее дыхание было медленным и неглубоким, и Эрик не стал включать верхний свет, чувствуя, что она дремлет. Он сел на пол рядом с диваном бесшумно, как кот, но Беатриче открыла глаза.

— Устала? — тихо спросил Эрик.

— Да, — так же тихо отозвалась она. — Пароход из Сантандера в Ливерпуль пришел рано утром, потом поезд.

— Если бы я знал, что ты поедешь в Испанию, я поехал бы с тобой. Я очень давно не был там. Бургос, Памплора?

— Нет. Калаора и окрестные замки. В том числе замок Кадена — то, что от него осталось. Как давно ты не был на родине, Эрик?

— Я уехал оттуда, когда мне было девять, — сказал Эрик, и подумал, что это не ответ.

Но Беатриче не спросила, сколько лет ему сейчас.

— Там хорошо. Все серебряное от олив. И табуны крапчатых лошадей.

— Я скучал по тебе.

— Я чувствовала. Если бы не ты, я не вернулась бы в Лондон до Рождества не люблю английскую осень.

Эрик взял руку девушки в свои, поднес к губам. Ее кисть шевельнулась пойманной птицей, высвободилась, коснулась его волос, легла на плечо.

— Завтра или послезавтра я поеду в Сорн.