Вамфири - [46]

При одном воспоминании об этом острая боль словно укус осы пронзила ее левый сосок. Она вздрогнула и непроизвольно в полусне вскрикнула.

— С тобой все в порядке? — тут же с беспокойством спросил Джордж. — Приоткрой чуть пошире окно и подыши свежим воздухом.

Ровное гудение мотора машины вернуло ее к действительности.

— Это всего лишь судорога, — солгала она. — У меня все затекло, и я сижу как на иголках. Может быть, остановимся у ближайшего кафе?

— Конечно, — откликнулся Джордж. — Как только нам что-нибудь попадется по дороге.

Анна вновь тяжело откинулась на спинку сиденья и почти против своей воли вновь вернулась мыслями в прошлое. Да... она кормила грудью Юлиана... Она сидела и клевала носом, держа обоих детей на руках — Хелен справа, а Юлиана слева. Странно, но на нее вдруг напала какая-то слабость, апатия, которым она не в силах была сопротивляться. Однако резкая боль заставил ее прийти в себя. Хелен плакала, а Юлиан был... весь в крови!

Она смотрела на него в состоянии, близком к шоку, чувствуя на себе неподвижный взгляд его невероятно темных глаз. Окровавленный рот словно минога впился в ее грудь. Кровь, смешанная с молоком, стекала по изгибу распухшей груди, и лицо мальчика, испачканное ею, было красным и блестящим. Он был похож на наевшуюся пиявку с черными глазами, умыв Юлиана и ополоснув грудь, она увидела, что он глубоко прокусил ей кожу вокруг соска — там остались проколы от мелких зубов. Ранки эти не заживали очень долго, и даже сейчас следы от них еще заметны...

А потом произошла эта история с лягушкой. Анне не хотелось вспоминать об этом, но картина ясно стояла перед ее глазами, и ей никак не удавалось избавиться от нее. Это случилось уже после того, как Джорджина, распродала все свое имущество в Лондоне, в последний день перед их с Юлианом отъездом в Девон, в поместье, где они собирались жить в помещичьем доме.

Когда Хелен исполнился год, Джордж выкопал пруд в саду их дома в Гринфорде. С тех пор без каких-либо усилий со стороны хозяев пруд заметно преобразился. Он зарос лилиями и тростником, с берегов к воде склонялись живописные кусты — в целом он напоминал картину в японском стиле. Кроме того, в пруду водились крупные зеленые лягушки, водяные улитки, а по краям он был покрыт тонким слоем зеленой пены. Во всяком случае, Анна называла это пеной. В середине лета над гладью пруда летали стрекозы, но в тот год их почему-то было очень мало и они были значительно мельче, чем обычно.

Анна гуляла с детьми в саду, наблюдая, как Юлиан играет с мячом. Пожалуй, слово «играет» в данном случае не совсем подходило, ибо Юлиан не умел играть так, как это делали другие дети. Он обладал философским складом ума: мяч для него был мячом, обыкновенным резиновым шаром, не более. Если его уронить, он подпрыгнет, если стукнуть им о стену, он отскочит. Больше в нем не было никакой пользы и он не представлял собой источника долгих развлечений. Нравилось это другим или нет, но именно таково было отношение ко всему Юлиана. Анна и сама не знала, зачем она купила ему этот мяч, — ведь ей хорошо было известно, что мальчик ни во что не играл. Правда, он пару раз стукнул им о землю и один раз запустил им в стену, ограждавшую сад. Отскочив от нее, мяч укатился к самому краю пруда.

Юлиан проводил его полупрезрительным взглядом, но вдруг в глазах его зажегся огонек интереса. На берегу что-то шевелилось: огромная блестящая зеленая лягушка выползла на сушу — передние лапки ее были уже на земле, в то время как задние по-прежнему оставались в воде. Пятилетний ребенок застыл на месте, замер, словно кот, увидевший жертву. Глаза Юлиана были прикованы к лягушке, в то время как Хелен бросилась за мячом, схватила его и вприпрыжку побежала обратно в сад.

В это время из дома раздался голос Джорджа, что-то говорившего по поводу подгоравших кебабов. Они должны были стать главным блюдом прощального ужина, а Джорджа назначили шеф-поваром.

Анна кинулась спасать положение и побежала по неровно вымощенной дорожке мимо шпалер с розами в сторону дома, к выложенному плитками дворику в задней его части. Ей потребовалось не более одной-двух минут, чтобы снять мясо с гриля и поставить тарелку с дымящимися кусками на стоявший под открытым небом стол. После этого Анна свойственной ей неторопливой походкой направилась обратно. В дверях кухни с пучками зелени в руках показался Джордж.

— Извини, дорогая. Самое главное — это следить за временем, а у меня еще, к сожалению, мало опыта. Но теперь я разобрался и все будет в порядке...

Однако далеко не все было в порядке.

Услышав испуганный крик Хелен, раздавшийся со стороны пруда, Анна ускорила шаги.

Подойдя к пруду, Анна даже не сразу поняла, что именно предстало ее взору. Поначалу ей показалось, что Юлиан упал лицом в зеленую тину и испачкался. Но присмотревшись, она ясно увидела всю картину. С тех пор, как бы она ни старалась избавиться от этого ужасного видения, оно всегда стояло перед ее глазами.

Белые плитки, которыми был выложен край берега, стали скользкими от крови и внутренностей. Скользким и липким было и лицо Юлиана, сидевшего на берегу, скрестив ноги, и держа в маленьких руках растерзанное тельце лягушки, из которого вытекало содержимое. А этот ребенок — язык не поворачивался назвать его невинным — внимательно изучал это содержимое, нюхал его, прислушивался к нему, явно удивленный сложностью организма. Потом примчалась мать Юлиана. Она всплескивала руками, не переставая причитать на ходу.