Вам вреден кокаин, мистер Холмс - [40]

Глаза пациентки заблестели, а потом стали следить за качающимся брелком, хотя до этого не замечали его. Увидев это, Фрейд прекратил свои тихие уговоры и, не повышая голоса, приказал ей спать.

После некоторых колебаний женщина повиновалась, веки ее дрогнули и опустились.

— Вы слышите меня, не так ли? — спросил Фрейд. — Если слышите, то кивните мне.

Она вяло кивнула. Плечи ее поникли.

— Сейчас вы сможете говорить, — сказал ей Фрейд, — и ответите на несколько простых вопросов. Вы готовы? Кивните, если да.

Она кивнула.

— Как вас зовут?

Наступило долгое молчание. Ее губы шевельнулись, но не последовало ни звука.

— Пожалуйста, говорите четче. Я спрошу вас снова, и вы ответите мне совершенно ясно. Итак, как вас зовут?

— Меня зовут Нэнси.

Она говорила по-английски!

Фрейд нахмурился, удивленно переглянулся со мной и снова повернулся к больной. Кашлянув, обратился к ней теперь уже на английском.

— Очень хорошо, Нэнси. Как ваше полное имя?

— У меня два имени.

— Прекрасно, назовите их.

— Слейтер. Нэнси Слейтер. Нэнси Осборн Слейтер. Фон Лайнсдорф, — добавила она, поперхнувшись, и замолчала, но губы ее продолжали двигаться.

— Хорошо, Нэнси. Спокойно, расслабьтесь. Все хорошо. Теперь скажите мне, где ваша родина?

— Провидение.

Озадаченный, Фрейд поднял на нас взгляд. Должен признаться, я уже было подумал, что мы либо стали жертвами какой-то злой шутки, либо ее сознание перенеслось в мир метафизики.

Загадку разрешил Холмс. Став у женщины за спиной, он заговорил так тихо, что никто, кроме нас, не мог его услышать.

— Возможно, она имеет в виду город Провидение, или, точнее, Провиденс, столицу Род-Айленда. Помнится, это самый маленький из североамериканских штатов.

Фрейд согласно кивнул, прежде чем Холмс закончил, а потом, подивившись такому необычному названию, снова присел перед пациенткой и повторил вопрос.

— Да, я из Провиденса, штат Род-Айленд.

— А что вы делаете здесь?

— Я провела медовый месяц на чердаке.

Ее губы стали подергиваться. Когда она говорила, ей словно что-то мешало, поэтому было трудно разобрать слова. Совершенно сбитый с толку ее ужасным состоянием, а также бессвязной речью, я вместе с тем испытывал к ней бесконечную жалость. Бедняжка!

— Хорошо, хорошо. Только расслабьтесь, расслабьтесь.

Фрейд поднялся и повернулся к нам.

— Я ничего не понимаю.

— Спросите еще что-нибудь, — тихо подсказал Холмс. Его глаза были полуприкрыты тяжелыми веками, как голова кобры капюшоном, но я знал, что он бодр как никогда. Только захватывающий интерес мог заставить его принять такой сонный вид. Лишь дым трубки да то, что Холмс все-таки стоял, свидетельствовали о том, что он не спит.

— Спросите ее еще что-нибудь, — повторил он. — Ну, например, где она вышла замуж?

Фрейд повторил вопрос.

— Это было в… — Дальше она произнесла нечто очень похожее на «мясная лавка» — из-за нечеткого выговора трудно было разобрать.

— Где-где? Мы вас правильно поняли?

Она кивнула. Фрейд обернулся и вновь пожал плечами. Холмс жестом попросил его продолжать.

— Так вы говорите, ваша фамилия — фон Лайнсдорф? Кто такой Лайнсдорф? Ваш муж?

— Да.

— Барон Карл фон Лайнсдорф? — Фрейд не смог скрыть недоверия.

— Да.

— Но ведь барон умер, — начал было он, но тут женщина, назвавшаяся Нэнси, вскочила, все еще не открывая глаз, но пытаясь это сделать.

— Нет!

— Сядьте, Нэнси. Сядьте. Вот так, хорошо. Очень хорошо. Теперь расслабьтесь, расслабьтесь.

Фрейд снова встал и повернулся к нам.

— Очень странно. По-видимому, ее иллюзии сохраняются и под гипнозом, что случается не часто, — сообщил он нам с многозначительным видом.

— Иллюзии? — переспросил Холмс, открывая глаза. — Почему вы считаете, что это иллюзии?

— Потому что все это бессмыслица.

— Это далеко не одно и то же. А кто такой барон фон Лайнсдорф?

— Один из самых старых аристократов империи. Кажется, двоюродный брат императора. Умер несколько недель назад.

— Барон был женат?

— Не имею ни малейшего представления. Должен признаться, я в растерянности. Мне удалось разговорить ее, но из того, что она рассказывает, нельзя понять, что же с ней делать дальше.

Он озадаченно потирал руки, пока все мы созерцали эту странную пациентку. Ее губы зашевелились вновь.

— Могу теперь я задать ей несколько вопросов? — кивнул Холмс в ее сторону.

— Вы? — Фрейд, похоже, удивился сильней, чем хотел бы.

— Если вы не возражаете. Может быть, мне удастся пролить хоть каплю света в потемках, окружающих нас.

Фрейд задумался, потом пронзительно взглянул на Холмса, ожидавшего ответа с деланным безразличием. Но я понял по ряду признаков, известных лишь мне одному, как страстно ему хочется получить разрешение.

— Скорее всего, ей это не повредит, — предположил я, — и, раз уж вы сами признались, что пребываете в растерянности, помощь вам не помешает. А моему другу случалось находить смысл и в более бессмысленных вещах.

Фрейд колебался. Видимо, ему не хотелось признаваться ни в своей неудаче, ни в том, что ему все же нужна помощь. Но, думаю, он стал догадываться, как важно это было бы для Холмса, ставшего столь не похожим на самого себя в последнее время.

— Хорошо. Только быстрее. Действие успокоительного скоро закончится, и она снова станет недосягаемой для нас.