Валтасар. Падение Вавилона - [120]

Маг помедлил, более доброжелательно глянул на Нур-Сина.

– Толкование суть – ребенок сей будет великим мужем. Сначала придется ему многое претерпеть, но затем преодолеет он опасности. Жезл в руке юноши есть символ Божьего могущества, обращенного против исчадий тьмы. Книга – пророческий удел, предназначенный младенцу. Шесть чудес случились с Заратуштрой в детстве, и начались они с момента рождения избранника Ахурамазды. Появившись на свет, он засмеялся, а не заплакал, как все другие дети. Это есть первое чудо.

Старик загнул палец.

– Тебе следует знать, чужестранец, – продолжил он, – что страна, где родился Заратуштра, находилась под властью злого, брезгующего верой царя-чародея Дурошравы. Толпы демонов, или по-нашему дэвов, служили ему. То-то ему была радость, – всплеснул руками рассказчик, – услыхать о рождении пророка! Не мог Дурошрава смириться и послал убийцу, чтобы расправиться с чудесным младенцем в колыбели. Только убийца занес кинжал над люлькой, как рука у него отсохла. Это есть второе чудо.

Старик загнул второй палец и неожиданно спросил:

– Ты считаешь?

– Считаю, мудрый человек, – ответил Нур-Син, заинтересовавшись рассказом.

– Почему пальцы не загибаешь? – маг недоверчиво глянул на слушателя и поинтересовался: – А ты умеешь считать?

– Умею. Я считаю в уме.

– Тогда скажи, сколько будет, если к двум предметам добавить еще два?

– Четыре, уважаемый, – Нур-Син не удержался от улыбки.

Старик не обиделся, даже с каким-то облегчением вздохнул и пояснил:

– Тогда тебе будет понятно, как велико число «шесть», сопутствующее жизни Заратуштры. Третьим чудом мы считаем испытание огнем, когда злые духи выкрали младенца, отнесли его в пустыню, навалили на него гору дров, политых горючей водой и подожгли эту кучу. Младенец, объятый бушующим пламенем, как ни в чем не бывало продолжал спать в своей люльке. Четвертое чудо, – старик загнул четвертый палец, – случилось, когда колдуны, призванные злым царем-чародеем, измыслили положить младенца на узкой горной тропке, по которой должно было пройти стадо коров. Как полагаешь, чужестранец, что случилось дальше?

Маг заметно воодушевился.

– Не знаю, мудрый Лимепирда, – ответил Нур-Син.

Лимепирда сник, повесил голову и задумался, потом заявил.

– Зови меня атраваном, пришелец, – здесь он вновь надолго замолчал, словно улавливая потерянную нить рассказа, затем встрепенулся и продолжил: – Бык, ведущий стадо, встал перед люлькой, и всем остальным животным пришлось обходить это место. Когда же люльку поставили на пути табуна диких лошадей, вожак поступил также. Такие дела… – неожиданно заключил атраван. – Я смотрю, ты недостаточно внимательно слушаешь меня, чужестранец. Тогда скажи, зачем меня позвали к тебе? Что ты хочешь услышать?

– Прости, атраван, но мои мысли на самом деле далеки от чудес, связанных с рождением великого Заратуштры. Мне хотелось бы услышать, какому богу следует молиться, чтобы он одарил женщину ребенком, а мужчину наследником? Еще мне хотелось бы услышать, как устроен мир и чем слово светоносного Ахурамазды может помочь мне на трудном пути, называемом жизнь?

Старик задумался, потом спросил:

– Ответь, чужестранец, много ли ты знаешь? Если да, то подтверди.

– Я много знаю, – ответил Нур-Син. – Знаю, сколько звезд на небе и какими путями, в каком порядке они шествуют по ночному небосводу. Знаю, когда Луна закрывает Солнце, и посреди дня наступает ночь. Мне известно, что выше и что ниже на земле, и в какую сторону текут воды. И многое другое.

Старик недоверчиво глянул на собеседника.

– Сколько же звезд на небе?

– Без малого шесть тысяч.

Старик поджал губы.

– Тысяча, это много? – спросил он.

– Это очень много, атраван.

– Скажи, чужестранец, когда придет твой смертный час, сможет ли знание, что есть тысяча и сколько звезд на небе, утешить тебя? Известно ли тебе, что каждого из нас ждет либо преисподняя, либо обитель света и радости?

– Я слышал об этом, но наши жрецы уверяют, что в конце жизненного пути каждого черноголового ждет один-единственный исход – подземная бездна.

– Это не так. Это зависит от выбора. Жизнь, – возразил старик, – это не путь. Это – борьба, и от тебя зависит, на чью сторону – добра или зла – ты встанешь. Борьба нескончаемая, изнурительная, до самой смерти. Тебя устраивает такой ответ?

– Да, – ответил Нур-Син. – Но борьба с чем? Со злом? Что есть зло? То, что мне порою кажется злым, что унижает меня, готово уничтожить меня, при взгляде с другой стороны уже не кажется таковым. Оно вдруг оборачивается добром. Где же истина? Мой царь, например, готов принести меня в жертву ради необходимости спасения отчизны, и я не могу отказать ему в праве считать это добром.

– Это только видимость. Жертва, принесенная по принуждению – будь то жертвенное животное, будь ты сам, – всегда зло, как бы тот или иной чародей не доказывал необходимость подобного дара, на какие бы обстоятельства ни ссылался. Это все ухищрения Друга, приспешника повелителя тьмы Ангро-Майнью. Он строит козни против повелителя света Ахурамазды.

– Но разве свет и тьма не есть творения одной силы, устроившей небо, землю, ночь и день?