Вальс одиноких - [2]
Что, Джонатан?
Джонатан. Ну, он, говорю, это… Как ты хочешь… Короче: прекрасный…
Мэрилин (буквально поедает Джонатана глазами). Ты шутишь…
Джонатан. Нет, точно, Антошка — прекрасный такой мужчина… Такой он, знаешь, прекрасный — по-моему, он даже чересчур…
Мэрилин (смеется). Скажи мне по правде, Джонатан, не смейся, я хочу знать, хочу быть готовой… Ну, я прошу тебя, прошу…
Джонатан (направляется к выходу). Был бы он женщиной, Мэрилин, — сам бы на нем женился… делал бы с ним детей, внуков, не дай Бог…
Мэрилин. Джонатан!
Он останавливается, тяжко вздыхает.
Ладно, не хочешь говорить — как хочешь. Я заказала для нас красивый ужин в ресторане. Это — хорошо?
Джонатан. Мм… Ужин — всегда хорошо. Меня тоже приглашаешь?
Мэрилин. Ну, разумеется.
Джонатан. Хорошо. В каком ресторане?
Мэрилин. В русском. Подумала, ему будет приятно: приехал в Нью-Йорк — ужинает в русском ресторане.
Джонатан. Ну, конечно, как будто и не уезжал.
Мэрилин. Нет, почему-то подумала: русский ресторан на набережной Нью-Йорка, красивая музыка, море и луна… В этом, мне кажется, что-то есть. А?..
Джонатан (направляется к выходу). Хорошо, заказала — и заказала…
Мэрилин (вслед). Скажи — я могу отменить!
Джонатан. Да пусть будет русский, чего, удивится!..
Мэрилин. Я думаю, нам там будет хорошо! Все говорят, там — неплохо!
Джонатан. Выпьем, закусим, выпьем…
Мэрилин. Постой, Джонатан, я забыла! Прости меня, только еще минуту…
Джонатан (устало). Ну, Мэрилин…
Мэрилин (протягивает ему чек). Чуть не позабыла — чек… Главное — я приготовила, и положила на видном месте, и все равно забываю, ты можешь подумать… На, на, ты будешь доволен. Бери же, Джонатан, ну?
Джонатан (морщится). Может быть, ты мне его отдашь — потом? Когда вы там — это… (Принимает чек, прячет в карман.) А то как-то это…
Мэрилин. Нет, Джонатан, я хочу, чтобы он лежал у тебя. Все же ты делал работу…
Джонатан (опять морщится, извлекает чек обратно). Мэрилин, нет, не хорошо: он — друг, ты — тоже…
Мэрилин (нежно касается его рукой). Дружба дорого стоит — ты сам говорил…
Джонатан (нерешительно). Нет, Мэрилин…
Мэрилин. Возьми, я прошу. Я знаю, ты друг, но ты для меня старался, работал… Джонатан…
Джонатан (решительно прячет чек в карман). Хорошо, Мэрилин, если увидишь, он тебе, вдруг, не подойдет — тогда я верну.
Мэрилин. Нет, ради Бога…
Джонатан. Верну. Ты меня знаешь. Пошел.
Мэрилин. Джонатан!
Джонатан. А. (Опять останавливается.)
Мэрилин. Ты случайно не помнишь, какой ему нравится цвет?
Джонатан. Помню: такой красный.
Мэрилин (сразу сникает). Вот видишь, а я, вдруг, надела платье… Мне почему-то казалось, зеленый — он нравится всем… Но я же не знала… Как хорошо, что спросила… А красный — ты, может быть, помнишь, — какой? Есть красный — густой, есть красный — он больше розовый… Ты точно не помнишь, какой именно красный?
Джонатан. Густой. Ты правильно сказала. Как — знаешь — как кровь. Как дело Ленина и Сталина. Помню, мы были маленькими — он еще тогда мечтал заделаться самым большим революционером.
Мэрилин. Зачем?
Джонатан. Такой был, наверно, дурак. Вообще, Мэрилин, много тогда было дураков. И все почему-то хотели помереть за какую-нибудь революцию. И чтобы их всех завернули в настоящий красный флаг и похоронили в настоящем мавзолее Ленина!
Мэрилин. Боже…
Джонатан. Даже, я помню, клятва такая была: сукины дети, помереть за дело Ленина-Сталина будьте готовы! — И все, как один, отвечали: «всегда готовы!»
Мэрилин (пятится). Что же мне делать?..
Джонатан. Тогда это называлось: клятва юного пионера. (Видит, что она уходит). Куда ты, Мэрилин?
Мэрилин. Ты только подумай, Джонатан, сколько я фантазировала, выбирала — и надо же, почему-то зеленое платье… Мне показалось, оно красивое, как жизнь… Что же у меня, вдруг, со вкусом…
Джонатан. Послушай-ка, Мэрилин, очень нормальное платье. Не надо его снимать, мне нравится. Лучше садись туда, в кресло, бери в руку свой веер из Японии и сиди, как будто ты королева.
Мэрилин. Но я хотела стоять, все-таки гость…
Джонатан. Ты, кажется, у себя дома. Тебе надо сидеть и махать на себя веером из Японии.
Мэрилин (неуверенно). Пожалуй, действительно, сяду… (Опускается в кресло и принимает величественную позу.) Так, Джонатан?..
Джонатан. М, хорошо, молодец…
Мэрилин (внезапно подскакивает). Джонатан, будь любезен, подай мне — там, на столике веер… (И сама же торопится к столику.) Я сама, Джонатан, спасибо, сама… (Скоро же возвращается в кресло.) Действительно, душно сегодня… (Обмахивается.) Вечер, казалось бы, окна открыты, все равно душно…
Джонатан (внимательно смотрит на нее, улыбается, приближается к ней). Может, включить кондиционер?
Мэрилин (рассеянно). Что, Джонатан?.. Прости, не расслышала, что ты сказал?..
Джонатан. Я говорю: ты очень красивая.
Мэрилин. Да? Ты действительно думаешь — я могу ему понравиться? Такому, как он, — такая, как я?..
Джонатан. Мм… Сама ты подумай, как можно в тебя не влюбиться?
Мэрилин (вдруг встает, доверчиво приникает к его груди, со слезами в голосе). Я так устала, Джонатан… Если бы ты мог знать, как мне бывает трудно, Джонатан…
Джонатан (ласково ее обнимает и поглаживает). Э, Мэрилин, глупышка… Мэрилин, дурочка… Все у тебя будет хорошо, вот увидишь, не переживай… Бог тебя любит. Он пожалеет.
Место действия: у фонтана случайных и роковых встреч, в парке нашей жизни. Ночь. Из гостей через парк возвращается семейная пара, Туся и Федор. Федор пьян, Туся тащит его на себе. Он укоряет ее, что она не понимает поэта Есенина и его, Федора.Тут же в парке нежно и пылко обнимаются двое влюбленных, Оличка и Лев Кошкин (Ассоциация со Львом Мышкиным из «Идиота» Ф.Достоевского.)Тут же обнаруживается муж Олички, Электромонтер. Оказывается, он ее выслеживаетТут же возникают три хулигана: они выясняют отношения из-за собаки.Персонажи вступают друг с другом в сложные, сущностные взаимоотношения, на фоне бытийного бреда и уличных драк пытаются докопаться до самого дна гамлетовских ям: как и для чего жить? Кого и за что любить? И т. д.
В первом акте между Мужчиной и Женщиной случилось все, или почти все, что вообще может случиться между мужчиной и женщиной.Но дальше они превратились в людей. С болями, страстями, проблемами.Он, достигнув физической близости с Нею, желает открыть Ей всю душу и открывает. Она, подарив Ему всю себя, не может понять, чего ему еще надо?..
Трагифарс для двух актеров. В трех частях. Старый профессор-литературовед, последователь Льва Толстого, собирается в поездку. Лезет в старый комод за носками, случайно находит пожелтевшее от времени любовное письмо, написанное его жене 50 лет назад. В то время, когда он был на войне, в то время, когда они потеряли единственного сына. Он оскорблен, Он требует от Нее объяснений, Он хочет уйти от Нее…
Ни сном ни духом не помышлял о судьбе литератора. Но в детстве однажды проиграл товарищу спор, элементарно не сумев написать четырех строчек в рифму. С тех пор, уже в споре с собой, он сочинял стихи, пьесы, романы. Бывало и легко, и трудно, и невыносимо. Но было – счастливо! Вот оно как получилось: проиграл спор, а выиграл Жизнь!
История Кира, похищенного еще младенцем смертельно оскорбленной женщиной и взращенного в непримиримой ненависти к собственным родителям, произросла из библейской истории о двух бедных самаритянках, которые с голоду сговорились съесть собственных младенцев. В общем, съели одного, а когда дошла очередь до второго, несчастная мать воспротивилась… (4 Книга Царств, гл. 5, 6). Географически действие романа разворачивается в Москве и, как говорится, далее везде, и довольно-таки своеобразно живописует о фатальном участии Кира в знаковых событиях XX столетия.
Шесть юных гандболисток — накануне важнейших соревнований. Тренер требует дисциплины, внимания и полной отдачи. Но разве можно думать о победе и работать на пределе, если в сердце — любовь, в голове — мысли о свадьбе, а где-то в солнечном сплетении — чудовищная ревность?Это история о человеческих взаимоотношениях, важном умении дружить и любить, о поиске смысла жизни и праве каждого выбирать свое счастье.