Вальс-бостон - [48]

И весьма кстати. Правда, полетели не стрелы, а острозубые исчадия ада. Плод чьей-то нездоровой фантазии, а может, генной инженерии. На этот раз не бестелесные, а вполне реальные и опасные, похожие на поросших густой шерстью летучих обезьян. Истошно визжа, оскалив клыки и выставив когти, они планировали с деревьев, но, раз за разом промахиваясь, бились о землю, ломали крылья, лапы и злобно шипели нам вслед. Кони шарахались из стороны в сторону, испуганно ржали, грозились вот-вот сорваться в безумный галоп.

Я услыхал, как Фродо вновь выкрикивает слова молитвы: "…пощади нас грешных… спаси и сохрани!…"

Похоже, Господь снова внял его мольбам, – летучие монстры остались позади. Вскоре дорожка вывела нас из леса.

– Ваша милость! Да что же это такое? Сроду такой нечисти не видал! – жаловался он, переведя дух. – Хорошо, хоть святая молитва помогает.

– Пока, Фродо, пока! Боюсь, дальше придется самим.

– Как же так – самим? Без помощи Господа тут не обойтись…

– Бог помогает лишь сильным и отважным. Смелость города берет, а твердые духом совершают небывалые подвиги. Страх же лишает сил и даже убивает.

– Легко говорить, Ваша милость! Небось, и не такое повидали. А мне все впервой – и драконы, и шарлыги.

– Так то в лесу были шарлыги?

– А то кто еще? Старики сказывали, что раньше их было гораздо больше и мало кому удавалось остаться в живых. Их укусы ядовиты… Тело покрывается черными пятнами, разбухает и… Сам, правда, не видел.

То, что для меня драконы и шарлыги такая же экзотика – признаваться не стал. Юношу это вряд ли утешит, а мне авторитета не добавит.

Прямо по курсу показалась небольшая речушка, а за ней – селение.

Подъехали к берегу. Неглубоко. Сквозь голубую прозрачную воду видно дно. Чистый, золотистый песок, стайки мелких шустрых рыбешек, ракушки-перловицы. Течение небыстрое.

Опасности вроде нет. Но, насколько я понял, здесь нужно дуть и на холодное.

– Фродо, а в реке какие-то пиявки, водяные и прочая нечисть водится?

– В болотах встречается, а в реке – не слыхал… Вроде нет.

На этот раз наша плоть никого не соблазнила, и вскоре мы въезжали в селение. Неказистые деревянные домишки, плетенные из сухих веток заборчики. Крестьяне в домотканых рубахах и лаптях снимают шапки в поклоне, а сами поглядывают косо, недобро. Воды и той попросить не захочешь: чего доброго подсыплют какой-нибудь дряни. Сразу видать – чужаков не любят и боятся.

На выезде из деревни – дом побольше, да и двор огорожен высоким деревянным забором. Наверное, трактир.

Удивляет, что нигде не видно металла. Похоже – он здесь большая редкость. Задвижки и те деревянные.

Из приоткрытых ворот с громким лаем выскочили три пса. Невероятных размеров, лохматые, злые. С обнаженными большими клыками, высунув красные языки, они бросились на нас. Я строго взглянул на них, мысленно объяснил "кто в доме хозяин". Поджав хвосты и жалобно скуля, еще секунду назад грозные вояки бесславно ретировались обратно.

– Ваша милость, чего они так испугались?

– Верно, тебя! Ты же у нас герой по части святой молитвы.

– Смеетесь, господин. Оно-то и понятно – героям проще…

"А вот как раз и нет! – уловил ехидные золотинки в его зеленых глазах. – Тот ли ты, за кого себя выдаешь, дружок? Как же я раньше-то не сообразил? Случайны ли все эти напасти? Не твоих ли рук дело? Ладно, пока подыграем".

– Фродо, в трактир зайдем? Путь ведь впереди неблизкий?

– Ваша милость! Вы словно мысли читаете.

Ворота нам открывать никто не собирался. Пришлось самим. Во дворе, кроме самого трактира, стояли еще конюшня и летний навес.

В нос ударил густой запах навоза, жужжали огромные зеленые мухи. Под навесом, то и дело склоняя морды к кормушке, стояли пять оседланных лошадей. Босоногий мальчуган лет двенадцати в одних рваных портках лениво тер им бока грязной холстиной. Глянув на нас, равнодушно отвернулся – мол, не до вас.

Другой слуга – в меру пьяный здоровенный, растрепанный детина в лохмотьях и лаптях, смерил недобрым взглядом из-под мохнатых бровей. Наверное, в знак особого расположения приоткрыл наполовину беззубый рот и смачно плюнул под ноги. Только после этого ритуала, оставив в покое поручень, сделал шаг навстречу.

"Вот так сервис! Как в лучшие годы развитого социализма".

Тем временем слуга, душевно срыгнув, с улыбкой людоеда "приветливо" молвил:

– Чего надо? Скоморохам не подаем.

"Даже так! На благородного я по его меркам, видимо, не тянул, но тем не менее… Хамов нужно учить, да и перед пажом как-то неудобно".

Фродо уже спешился и поторопился подать мою чудо-обувь, в смысле велюровые тапочки. Увидав это, детина и вовсе ошалел. Нахмурил брови так, что его и без того не слишком добродушное лицо приобрело более злобное выражение:

– Сначала деньги,… деньги покажи. Так не пущу. – И для большей уверенности, расставив широко руки, добавил: – Не пущу, и все тут…

У меня два выбора: внушить остолопу, что видит на моей ладони золотые монеты или…

Колебался недолго – уж слишком соблазнительным казался второй вариант.

Ударил всего раз в солнечное сплетение. Не так сильно, чтобы убить, но и не слишком слабо – чтобы больше не путался под ногами.

Переступив порог, с ясного дня угодили в сумрак вечера. Только теперь я обратил внимание, что небольшие овальные оконца затянуты бычьими пузырями. Стекла либо еще не было, либо стоило оно слишком дорого. Вместо привычного пола под ногами сырая земля, столы деревянные, грубо тесанные, такие же табуреты. У стен невысокие, но тяжеленные лавки. Их не под силу поднять трем, а то и четырем. Запах, нет, скорее смрад местной кухни был нестерпимый. Чувство голода испарилось мгновенно, будто есть не хотелось вовсе.