не позволит ли известный своей мудростью и отвагой капитан цур зее Вольфганг Лют двум японским экипажам обнажить свои самурайские мечи и напоить их кровью коварного врага –
Лют и Топп наблюдали с верхней площадки рубки, как палуба лодки трансформировалась в полетную палубу авианосца.. Сегмент за сегментом раздвигались металлические лепестки и через десять минут в черном провале авиалифта показался первый Штукас украшенный свастикой на хвосте и эмблемами Императорской морской авиации на сложенных крыльях. Но не привычными взгляду были не только японские 'фрикадельки' и сложенные крылья, но и черные сигары реактивных двигателей под крыльями. Штукасы расправили крылья (в прямом смысле) поочередно завизжали реактивные двигатели заглушая рев поршневого Юмо , струи огня ударили в экраны и один за другим самолеты взмыли в небо Атлантики.
Сенатор Старингфил снова чувствовал себя юным энсином. Под ногами дрожала палуба эсминца идущего полным ходом, вокруг чистый горизонт, морской ветер поднимает соленые брызги, так же было двадцать лет назад, когда он ходил на Британском патрульном эсминце «Квадрант» по Каналу и со стороны солнца появились Штукасы, сенатор невольно взглянул в сторону солнца из под козырька морской фуражки и вздрогнул. С зюйд-веста приближались два характерных силуэта, это не возможно прошептал Старингфил, но дымные трассы потянувшиеся к эсминцу и его систершипу подтвердили реальность событий. Снаряды авиационнвх пушек прошивали корпус и переборки и глухо рвались внутри корабля, от атакующего самолеты отделился хвостатый огненный шар и стремительно помчался казалось прямо на мостик где стояли сенатор и капитан.
– Капитан, смотрите, что это такое – Крикнул Старингфил, но капитан вцепившись в бинокль не мог оторвать глаз от 'фрикаделек' и свастики. Ракеты почти одновременно достигли своих целей, вонзившись строго по центру эсминцев чуть выше ватерлинии. Те зенитные автоматы до которых успели добежать расчеты захлебывались лаем, но Юнкерсы выпустив огненные шлейфы на невообразимой скорости ушли круто вверх. Фрегат 'Рэпид' потерял ход и бессильно закачался на мелкой волне. Эсминец еще кое как ковылял и держался на плаву, но еще две ракеты переломили его пополам. Сенатор подброшенный взрывом умудрился не потерять сознания и даже увидел как из кабины пролетавшего мимо самолета ему улыбнулся и помахал рукой какой то азиат в смутно знакомой форме, а потом наступила темнота, но не закончился бой. За самолетом Лейтенанта Такай Садао потянулся черный шлейф, снаряд зенитки попал в главный двигатель и вывел его из строя, Садао включил реактивные ускорители и в стремительном пике направил самолет на уцелевший фрегат. В эфире раздался его спокойный голос – Лейтенант Такай Садао и фельдфебель Айко Фумицу, имеют честь отправиться в Храм Аматерасу. Банзай! –
Уже давно волны скрыли обломки эсминца и фрегата, а одинокий Штукас все еще летал над серыми волнами и рубил очередями пушек и пулеметов по редким спасшимся счастливчикам.
7. 1961 Земля Королевы Мод. Технологический Медотсек Базы 211.
Очнулся Александр в незнакомом гулком помещении, напоминавшем приемный покой госпиталя. Вокруг стояли ряды госпитальных каталок на которых метались и стонали люди. Все были обнажены и все были мужчинами? Между каталок деловито расхаживали люди в белых халатах и черных фуражках с черепами, на воротниках мундиров блестели серебром Руны СС. Все ясно подумал Балакин, я на той самой Антарктической базой фашистов, следы которой искала наша эскадра, похоже я попал. Он попытался подняться, но вскрикнул от боли пронзившей все тело. Проходящий мимо санитар в фуражке без кокарды и кителе без петлиц, остановился посмотрел на бирку привязанную к ноге Александра и радостно поинтересовался – Ну що Москалик, разморозился ? – и радостно заржал, но завидя подходящего офицера замолк и вытянувшись доложил по немецки – Герр Штурмбанфюрер, заключенный 195708 очнулся. Русский морской офицер из тех что подобрали в 47 году. – В 47 году подумал каплейт, а какой же тогда сейчас год. Это сколько же я был без сознания. В мою смотровую сказал офицер и пошел в сторону больших ярко освещенных дверей, санитар повез каталку за ним. Александр попытался встать и снова потерял сознание. Очнулся он от боли в руке, давешний санитар отложил в сторону большой шприц и приложил к ранке ватку, от которой так пахнуло спиртом, что у Балакина закружилась голова.
– Що москалик, – загоготал санитар, – 14 лет не пил.-
– Как это 14, что ты мне макароны по флотски на уши вешаешь? – Возмутился Александр. – А вот так ответил санитар, тебя гансики подобрали мокрого и соленого в 1947, когда вы с Мериканами сцепились и враз заморозили , а теперь разморозили для дохтура Менгеле, но я бы на твоем месте лучше не размораживался, оттуда еще никто живой не возвращался, брата у меня туда забрали, и больше я его не видел. –
– И ты им служишь после этого? –
– Я не им служу. Меня кстати Грицко зовут. Старшина Второй статьи Григорий Пошмыгайло. Под Севастополем попался к гансикам контуженный, прикинулся обозником, потом Донбасс, погрузка уголька и с поездом как грузчики в Германию проклятущую. В том же эшелоне брата встретил а в Гамбурге эрзац кофейком гансики попотчевали, после вот тут и очнулись. Хорошо товарищ майор нас с братом заприметил, подправил документы, что мы бывшие полицаи, так меня в санитары сюда, размороженных воскрешать. А брат на глаза Упырю попался и пропал. Вот так то товарищ капитан-лейтенант.– Александр выпучил глаза
