Вальхалла. Повесть о бессмертных - [5]

Стоял сентябрь. Потрескивал костёр. Мы с Андреем лежали в поле и глядели в чёрное небо, где цепью тянулись бродячие звёзды. Боевые корабли покинули верфи и плыли над ночным континентом на запад. Оттуда, с орбиты, их экипажи, наверное, видели солнце.

Так мы стали независимым союзником Вавилона. Лиза Клэйборн, должно быть, спасла Буковину от двух возможных незавидных судеб — от Вавилона и духовной деградации или от гитов и всеобщей злой смерти. Лиза, да хранят её милосердные боги, всё ещё Генеральный Секретарь.

7. Церковь

В детстве одно и то же не надоедает. Любимый фильм смотришь сто раз, любимый стих читаешь и читаешь бесконечно. Рука годами тянется к любимым книгам. Среди всего прочего зла есть одна особенно гнусная гадь, которую я никогда не прощу гитам, одна болезненная ассоциация, от которой мне нет избавления.

У меня был любимый трамвайный маршрут, который огибал наш район и уходил через реку на Алый Остров. Однажды я путешествовала, как всегда, на трамвае по Хориву, проехала Светлый парк и речные мосты и добралась до этого места. Из реки казал спину островок нежно-розового песка. Из песка рос ковёр золотистой травы. А из травы, словно лесной дворец лета, поднимался чудесный храм.

Это была православная церковь, одна из первых в Хориве, и она действительно была чудесной, живой, будто райское дерево, внезапно выросшее из упавших с неба семян. Она излучала радость и благодать. Удивительную целостность составляли все её брёвна, её узоры и краски, её цветущие окна и золотое яблоко крыши, увенчанное весёлым крестом. Однажды увидев церковь, я не могла уже вообразить себе Хорив без неё.

Это была маленькая церковь, а людей в ней было много. Я вошла и постепенно пробралась к образам. Образа были старые, ещё с Земли, в драгоценных окладах, любимые. Перед ними горели тонкие, жёлтые восковые свечи. Хорошо пахло святостью. Было очень уютно, как дома. И вот чего я никогда не прощу: что сейчас при виде креста память предъявляет мне прежде всего обгорелые трупы, прикованные к столбам, а не этот летний день, не эту церковь и не её образа.

* * *

Я выбрала бессмертие, как почти все. Накануне моего совершеннолетия я получила золотой флакон с нанопакетом и осушила его на ночь. Ich bin ewig. Как раз тогда всерьёз набрало обороты интересное время, которое продолжается посейчас. В шестнадцать лет мы с Андреем закончили школу. Мы оба без усилий сдали выпускные и получили хорошие аттестаты и коричневые пояса. Оглядываясь назад, понимаешь, что упор на боевые искусства в школе наверняка был частью долговременного плана подготовки к сегодняшним войнам. Древние боевые системы закалили наши души. Закалка пригодилась мне во всём, что случилось в дальнейшем.

Андрей куда-то исчез. Уехал, и с концами. Некоторое время я ждала писем или звонка, пока не поняла: это один из его особенных поступков, причём практически безобидный. Андрей ушёл из моей жизни, не прощаясь. А могло быть хуже.

И я от него отказалась.

Началась взрослая жизнь. Я заработала чёрный пояс и стала преподавать в своей старой школе. Оставшееся время я тратила на поиск и чтение историй о Сансет Сити. Мой интерес к этому городу родился не из домыслов о моём генетическим наследии. Американский легизм наводил на меня тихий исторический ужас, а тихий исторический ужас был лучше, чем оглушительный кошмар сообщений о некоторых сторонах нашего здесь и сейчас. На пару лет капитан Гектор Грэй стал центром моей вселенной. Неуютная, нехорошая это была вселенная, с острыми углами, ржавыми жалящими остриями и безо всяких подушек! Отличный способ сбежать от текущей реальности.

Я потратила n месяцев чистого времени на чтение капитановых логов и донесений и рассказов о капитане, правдивых и лживых. Лживых — выдуманных — было больше. Я проделала адский труд — и даже не написала ни книжки, ни какой-нибудь научной работы, одни наброски для «Гектор-саги», длинного городского эпоса, который я, будучи бессмертной, может быть, и напишу. Надо же будет бессмертным людям что-то читать, когда мы окончательно раздавим гитов и во всех живых мирах наконец-то наступит мир.

Когда от этого хобби мне стало совсем плохо с нервами, боги смилостивились. Они явили себя. Симпатичный коллега подарил мне томик стихов Селана. Мне было двадцать лет, и я как раз отряхивала с души кровавую грязь Сансет Сити. Во мне проснулась жажда веры. Я стала пить поэзию человечества и вскоре уже читала религиозные стихи гиперборейцев.

Так я провела юность в мучительных духовных поисках, вернулась домой и увидела, что искомое было здесь. Оно терпеливо ждало, пока я обращу к нему взгляд. В детстве и ранней юности я почти не читала Книгу Часов, хотя она стояла на книжной полке в моей комнате, сколько я себя помнила. Я и не знаю, кто её туда поставил. Однажды я пролистала несколько глав, почувствовала их глубокую взрослость и отложила книгу на потом. Сейчас, когда её знают даже вавилоняне, это звучит странно, но до войны на Буковине, изначально гиперборейской планете, Книгу Часов знало меньшинство. Я даже фильм «Сердце» ухитрилась не заметить, если не считать частичного просмотра первой части — мне тогда было лет восемь, была ночь, ужасно хотелось спать, но я упорно желала досмотреть это кино. Не получилось. Я уползла в постель, а на следующее утро помнила только, что Святой Андрей в фильме был крут, а весперийцы противны, и долго возмущалась тем, что фильмовые злодеи всегда проигрывают, хотя они интереснее приторных положительных героев. Я обиделась на фильм и годами не проявляла к нему интереса — как будто что-то во мне ждало своего часа. Наивное дитя, я честно приняла весперийцев за положительных героев эпопеи. Ещё бы, ведь по сюжету это Андрей на них напал…