Вальхалла. Повесть о бессмертных - [10]

Улели здесь больше не было, во всяком случае живых. Только в одном теле этажом ниже ещё теплилась жизнь. Когда Гайгер ввалился в зал через балконную дверь, я передала ему пленного и отправилась на четвёртый этаж.

Всё оказалось чуть лучше, чем я полагала. Живое тело принадлежало женщине-улели, запертой в металлический сейф. Сейф как раз и обманул мои сенсоры, создав впечатление, что она еле жива. Когда я прожгла замок, она выпорхнула из ящика и бросилась к лестнице стремительной белой птицей. Внезапно она остановилась. Я молчала.

— Джейн Грэй, — сказала женщина, обернувшись, и воззрилась на меня, как на икону. — Помогите мне, прошу. Я не справлюсь одна. Пожалуйста, не уходите.

— Не уйду, — пообещала я, потому что бой был закончен. Рийаран принадлежал нам. Вернее, его руины.

— Тогда пойдём, — сказала она.

И она повела меня вниз. Я уже знала, что там.

— Может быть, не надо?

Она обернулась. Всё в ней было светлым — одежды, косы, глаза.

— Меня зовут Раэмрит. Благодарю Вас, Джейн Грэй. Я жива. Только они там, внизу, одни. Надо о них позаботиться.

И мы о них позаботились. Я позвала Гайгера и Уриса вниз, и мы за полчаса вынесли на уцелевшую террасу расстрелянные тела тринадцати улели, которые не успели сбежать из дворца. Там было пятеро взрослых, четыре женщины и мужчина. Остальные были подростки и дети. Сволочи Гайгер с Урисом старались переносить взрослых, по умолчанию оставив детей Раэмрит и мне.

— Дети же легче, — виновато обьяснил Гайгер.

Рыцари хреновы.

Стояла середина лета, и все убитые были одеты в светлое — белые платья, светлые штаны и сорочки… Их тела были изорваны пулями, и мы заворачивали их в принесённые Раэмрит простыни.

— Это моя семья, — спокойно рассказывала она и называла имена мёртвых. — На руках у Вас Ариет, а этот мальчик — Амрин.

Так она называла имена всех детей, и я не посмела просить её замолчать. И всё время, пока мы носили тела, пока Урис вызывал штаб улели и их похоронную группу, у меня что-то не складывалось в голове: тот мой пленный, похожий на мокрого Супермена, и вот эти трупы. Наконец я, чувствуя себя очень глупой, решилась задать вопрос.

— Раэмрит… простите за глупый и неуместный вопрос. Эти ваши люди… кто их убил?

— Это был человек, которого сторожит Ваш товарищ, Джейн Грэй, — спокойно сказала она. — Человек в сервокостюме. Веспериец.

— Да… — А чего я ожидала? — Но Вас он не убил, Раэмрит, хотя должен был Вас найти…

— Он же сам меня спрятал, — сказала Раэмрит, — когда застрелил остальных. Он сказал: «Подожди меня здесь» — и закрыл меня в сейф. И ушёл.

Она вымученно улыбнулась.

Из пыли за милю от дворца вынырнул вертолёт штаба. Он весело блестел на солнце. Я повернулась, чтобы покинуть террасу.

— Джейн, — сказала Раэмрит. — У меня тоже есть к Вам вопрос. Это правда, что когда-то весперийцы улетели с Земли, чтобы основать своё государство, и ваше правительство ничего против этого не предприняло?

— Гиты, — ответила я, — когда-то улетели с Земли, это так. И земное правительство их отпустило — с радостью отпустило. Это правительство не было моим правительством. Это были вавилоняне, а я отнюдь не вавилонянка, Раэмрит.

Она смотрела виновато.

— Простите, Джейн. Я знаю, Вы гиперборейка. Я имела в виду людей вообще. Я не хотела Вас оскорбить.

— Я действительно оскорблена, — сказала я. — Но не Вами.

12. Она идёт

Как заботливо они строили город! Лелеяли, взращивали его, как дитя. Бессмертные, они остановили в своём доме время, сохраняя в камнях красоту текущей Вселенной. Но время не любит таких возражений, и оно навалилось на город всей тяжестью своих эонов.

Война разбросала мозаики и расколола беседки. Изображения кораблей и дерев треснули и распались в огне. Стены жилищ рассыпались в осколки, и хризопразы, гранаты, опал, бирюза пали наземь несобранной жатвой. Рубиновые и сапфировые плоды в литых узорных дверях постарели от жара, их оправы оплавились, и разлетелись от ударных волн окна из горного хрусталя. Победившее время само испугалось и спряталось, и в Рийаран горделиво явилась хозяйка Смерть.

— Она идёт, — сказал гит.

Он шагал по серой дороге на юг, под дулами наших ружей, и оборачивался каждые несколько секунд. То и дело посматривал на меня, и я сначала решила, что он говорит обо мне.

— Она идёт, — повторял он. — Идёт…

Потом опять и опять, поминутно оборачиваясь:

— Она идёт… идёооот…

Потом он сказал Андрею:

— Убери её, а? Ты мужик. Ты скажи ей, пускай уйдёт…

— Ты её пленный, — сказал Андрей. — Она — мой командир.

Гит дёрнулся. Я толкнула его ружьём.

Мы шли и шли.

— Та не эта, — сказал он позже. — А которая за вами идёт… за вами.

— Трюк староват, — сказал Андрей.

За нами не было никого. Ветерок только катил по шлифованым плитам что-то безжизненное и почти невидимое на глаз.

— Убери её, а? — попросил пленный. — Убери. Не могу. Это она за мной идёт…

— Идёт, — сказала я. — Именно за тобой.

Мы остановились. Пленный тоже.

— Не надо, а? — жалобно сказал гит.

— Да, — отвечаю. — Правда, не надо было.

— О, вы, Господи, гады… не стреляйте, а? Боже…

— Сейчас, — говорю, — сможешь ему на нас пожаловаться. Только быстренько говори, а то он у вас такой… голодный. Ещё не успеешь.