Валентин и Валентина - [6]

Валентина возвращается на прежнее место. Она думает. Валентин ждет ее. Садятся рядом.

Она (вздохнув, как после плача). Вот так, Валечка, такие дела… Что это?.. Ведь они и вправду меня любят, и я их люблю. Я маму выбрала, когда они с отцом разошлись, я уже большая была, одиннадцать лет. А бабушка всегда была моим другом, всегда была в курсе, все знала… И как я мечтала о любви, тоже знала. Я думала, когда полюблю, я вбегу в дом с цветами, вот с такой охапкой, рассыплю их, осыплю ими маму, бабку, Женю, крикну: товарищи, дорогие мои, поздравьте меня, я влюбилась!.. И я стану кружиться, петь, все окна открыты, и занавески летят, как на Первое мая… Я буду всем звонить, отцу – телеграмму, и они тоже станут счастливые, будут смеяться, обнимать меня, печь пироги, открывать вино, а я стану играть марш из «Аиды». Трам! Та-та-та-та-та-там!.. Хорошо?

Он (серьезно). Да.

Она. Вот. А что получается?.. Понимаешь, я даже не знаю… Злость какая-то жуткая… даже не могу найти слово… Просто что-то биологическое…

Он. Ты их собственность, ты их… ну как сказать?.. предприятие, в которое они вложили капитал.

Она. Ты к политэкономии, что ли, готовишься?

Он. Я серьезно… Им бы получить еще приличные проценты с капитала.

Она. Марксист ты мой! Просто люди больше всего мучают тех, кого больше всего любят…

Он. Этого я не понимаю. Мистика!

Она. Ну при чем тут мистика? Ох боже мой!..

Он. Думаешь, я их не полюбил? Уже за одно то, что они твои: твоя мать, бабушка, сестра… Я бы тоже мог… с цветами, рассыпать и сказать: дорогие мои, какая у вас дочь! Понимаешь? А они что? «Здрасте, здрасте, проходите, возьмите вареньица, какой начитанный мальчик, очень приятно…» А сами? Двуличные бабы, больше ничего! Всё они нам испортят!.. Черт! Просто какой-то заколдованный круг…

Она. Ну что ты? Не надо, Валя!.. Валь!..

Он. Да, конечно… Ничего!.. Ничего, ничего! Мы с тобой, в конце концов, совершеннолетние, и мы…

Она. Я, по-моему, уже совершеннозимняя.

Он. Замерзла? Чего же ты? Иди сюда! (Распахивает пальто и обнимает ее.)

Поцелуй.

Она. Валечка, милый мой…

Он. Алечка… Ты меня любишь?

Она. Да. Очень. Подожди… Ой, не могу!.. Подожди, а что было у тебя?.. Ну, подожди!..

Он. Потом!.. Пусти!.. Видишь, как рука замерзла… пусти!

Она. Перестань, ну!

Он. Не перестану, пусти!..

Она. Да ну тебя, щекотно!

Смеются.

Он. Ты глупая, да? Пусти!…

Она. Уйди!

Смеются, целуются. Валентина вырывается.

Он. Валь!

Она. Ну тебя!

Он. Аль!

Она. Что?

Он. А ты придешь?

Она. Да.

Он. Точно?

Она. Да.

Он. Точно-точно?

Она. Ты безумный.

Он. Да, я безумный. Ты придешь?..

Она (ласково, смеясь). Ты безумный, легкомысленный, глупый мальчишка! И правильно они говорят… Как с тобой семью строить? Только и будешь целоваться.

Он. А для чего ее строить?.. Щи варить? Ты придешь?

Она. Не щи, а ячейку общества. Основа государства.

Он (шутливо, с озорством). Долой семью, частную собственность и… Ты придешь?

Она. Да, приду, о господи!.. Ты расскажи лучше, что у тебя было?..

Он. Потом! Иди сюда!.. Ты когда придешь?

Она. Не приставай, я кому сказала! Рассказывай!..

Он. Да не хочу я!

Она. А я приказываю: рассказывай!

Он. Да ну!

Она. «Да ну! Да ну!» Я уже у тебя тоже научилась этому «да ну!».

Он. А я у тебя – вот так делать! (Повторяет какой-то ее характерный жест.)

Она. А я у тебя – вот так! (Повторяет его жест.)

Смеются.

Мы с тобой все-таки жутко глупые!

Он. Дети!

Она. Вокруг нас опасности, а мы…

Он. А мы целуемся! (Улучив момент, целует ее.) Мы ж счастливые! Я люблю тебя… Я никому никогда не говорил этого слова… Аля!..

Она. Еще!

Поцелуй. Круговорот, головокружение. Потом пауза.

Не надо больше. Рассказывай. Мне пора.

Он. Ты придешь?

Она. Я не приду, я буду бежать… Рассказывай, прошу тебя.

Он (послушно). Хорошо.

Валентин отходит от Валентины, и освещается тесная комната в старом доме. Кухня, она же прихожая, обитая дверь, газовая плита, вешалка. В глубине комнаты детская кровать. Мать Валентина, которую мы будем называть просто Лизой, – ей нет еще и сорока, миловидная, живая, озабоченная женщина в железнодорожной форме, – торопится, собирается в рейс. Сестра Валентина Маша, девушка-подросток, учит уроки. Или делает вид, что учит. Валентин, засучив рукава, моет посуду. Играет радио.

Лиза. Маш, белье из прачечной не забудь, я квитанцию вот здесь кладу, поняла?

Валентин. Да чего ты волнуешься, сделаем мы всё.

Лиза. Ты уж молчи, сделаете вы! Жених!

Валентин. Ну ма!

Лиза. «Ма, ма»! Душа уже изболелась на тебя глядеть! Что ты себе думаешь? Не заводил бы ничего серьезного-то… На себя погляди, кожа да кости!

Валентин. Ну уж! (Демонстрирует бицепс.)

Лиза. Силач!.. Нравится она тебе, ну и гуляли бы, кто вам не велит? А то ты и девушек еще в жизни не видел, не знаешь ничего, а уж всерьез, чуть не жениться! Кто теперь женится-то? Это вы у меня честные такие, в отца своего. А только отец-то в крематории пятый год…

Валентин. Ну чего ты про отца?..

Лиза. Да ничего, ладно!.. Маш, бигуди мои не видела?..

Маша. Сейчас.

Лиза. Сиди, сиди, учи!.. Поглядел бы, что делается, жених!..

Валентин. А что делается? Дворцы бракосочетания, венчанья, машины с кольцами, а в них невесты в этих штуках…

Лиза. А ну тебя! Проехал бы рейс со мной, трое суток туда, трое обратно, поглядел бы! Тоже, бывает, какую-нибудь такую невесту провожают, слезы рекой, чуть к милому в окошко не прыгает, до светофора ручкой машет, а ночь прошла – уже с попутчиком в вагоне-ресторане ля-ля разводит или полночи в тамбуре стоит!