— Когда лететь? — поднялись как одна мотальщицы.
— Когда позовут. Еще раз прошу обратить внимание на заполнение анкет. Например, если попадется вопрос: «Были ли колебания?» Что отвечать?
— Как это понимать? — спросила Маша. Была она девушка пышная, что и привело в дальнейшем к большим неожиданностям и волнениям.
— Очень просто, — пояснила Мебельная, не уступая Маше, — колебалась ли ты когда-нибудь?
— Конечно! — сказала Маша. — Пока он при свидетелях не дал слова жениться.
— Про эти сомнения, — сказала задумчиво Мебельная и поправила высокую прическу, — мне думается, не стоит говорить. Тут про другое спрашивают. Вот что я вам скажу… Я заполняла такую анкету. Где непонятно — пишите «нет», кроме родителей и близких, которые всегда «да».
— Понятно, — ответили артистки и заторопились к кинобудке, где встали в очередь, как в кассу за зарплатой.
И все пошло по-писаному… Приходилось вспоминать, что забыли деды и бабки, некоторые девушки из струнного оркестра не выдержали откровенностей, плакали навзрыд, в конце концов все обошлось, графы заполнены, «Ручеек» пригласили в район, где провели собеседование.
Собеседования боялась даже Воля Мебельная, особенно когда на нем присутствовал общественник, бывший трамвайный контролер, ветеран пенсии Понодыгин. Он демонстративно ходил в форме, которую носили водители трамваев при Сталине, правда, форма была сшита недавно, но по старому образцу. Девушек-мотальщиц было много, их призвали скопом. Они расселись рядами в просторном зале под портретами и вели себя тихо как никогда. Понодыгин был весьма оживлен и радостен.
— Так, — сказал он, сверля претенденток глазками, как лазерным лучом, — проверим. Как вы стоите за мир?
— Все стеной! — решительно заявили девушки.
— Хорошо, ну а если, — он прищурил глазки, — например, король вдруг поинтересуется: как у нас обстоят дела… с колбасой твердого копчения?
— Были временные трудности, — сказала бойко Маша, — теперь их преодолеваем.
— А конкретно?
— Не покупаем.
— Почему?
— Дорого.
— Вот и попались! — залился звонким смехом активист Понодыгин, ветеран пенсии. — Молодо-зелено! Что не покупаете — понятно, тут возражений нет, но почему не покупаете — неправильно. Вы в какую страну едете? Феодальную, там ваших трудностей не поймут, там церковь не отделена от государства и живут сплошь мусульмане, кто читает Коран и молится не Богу, а Аллаху. Понятно? Поэтому они не едят свинины. Поняли? То-то же! Тут надо быть умнее. Не едим, и все! В колбасе твердого копчения вкраплены кусочки сала… Поняли? А то — дорого! Ни к чему подобная гласность. Гласность — оружие обоюдоострое. Как сказал поэт, звания не помню: «Гласность сверху — это бальзам, снизу — яд!» Понятно?
— Так точно! — по-армейски рявкнули девушки, чем окончательно пленили контролера в форме вагоновожатого, и он больше не придирался.
Анкеты и собеседование были цветочками, ягодки начались при сдаче номера худсовету во главе с Мебельной, на котором непременно присутствовал и Понодыгин, что нагнало на режиссера Егора Евсеевича дремучую тоску. Режиссер считался одаренной личностью — расписывал декорации, ставил танцы, писал украдкой новые тексты к старым народным песням, возможно, как и все непризнанные авторы, он и был поэтому нервным и подозрительным. Спектакль ставился широко — на берегу глубокого синего озера стояла банька, из трубы валил дымок, вдали сосенки, вблизи березки, из баньки стройными рядами выплывали распаренные девушки с банными вениками в руках, они весело купались в прохладном озере, в это время дугой по небу перекидывалась разноцветная радуга, зажигались костры, девушки водили хоровод, пели песни под гармошку, махали вениками… Назывался спектакль «Девичник». К декорации, песням, музыке и веникам претензий не было, вот только девушки… Ветеран пенсии Понодыгин взял слово.
— Что это девки насквозь просвечиваются? У нас подобная оголенность прошла, так вы хотите показать ее за рубежом? Подобная раскованность может завести в невозвратимые дали… Откуда не выйдешь. Сегодня голые ходим, завтра попросим политического убежища.
— В мнении товарища есть рациональное зерно, — поддержала выступившего Воля Мебельная, — действительно, почему девушки после бани все в газе? Вы самодеятельность артели «Сувенир», и об этом никогда нельзя забывать. Оденьте их в матрешки, это будет связь с производством.
— И обуйте в лапти! — поддакнула представительница другой общественности.
— Понимаете, — встал пришибленный Егор Евсеевич, — это же ночь перед Иваном Купалой. Вспомните Гоголя. Между прочим, в Индии танцуют босиком.
— У них танцуют, у нас пляшут, — поправили его. — Веники оставить — это находка, очень оживляет действие.
— Товарищи! — вскочил бывший трамвайный контролер Понодыгин. — Вы не учитываете нынешнего момента! Момент перестройки! Нельзя забывать о самоокупаемости! Ваши лапти на ногах наших девушек — отличная реклама. Товарищи, все вы знаете из телепередачи «Прожектор перестройки», что у нас не все на должной высоте. Чего скрывать, если сверху указали. Что может наш район поставить в противовес проклятому Западу? Ничего! Наша продукция со знаком качества не конкурентоспособна.
