Валашский дракон - [84]

– Это нашёл ты? – продолжала расспрашивать девица и, как уже бывало, позабыла назвать собеседника господином.

– Можно сказать, что я. Тот, кто это нашёл, не знал, чем обладает, и не спрашивал себя, откуда взялся мёртвый ворон.

– А ты откуда знаешь, что это ворон из башни?

– А откуда ещё он мог взяться? Там, на приречном склоне, такие черепа повсюду не валяются.

– Ну и что! – Утта переложила череп вместе с платком на лавку и тщательно протёрла на столе то место, где вещь только что лежала. – Это не доказательство.

– А что же тогда считать доказательством?

– Не знаю. Что-нибудь, что было бы убедительно.

– Например.

– Ну… – задумалась девица. Она уже начала протирать соседний стол и всё думала, думала.

– Так что? – спросил ученик придворного живописца, наблюдая за уборкой.

– Свидетель – вот что! – вдруг произнесла Утта, а затем обернулась и добавила. – Свидетели всегда убедительны.

– Свидетель? – Джулиано воздел руки к небу. – Да где ж я тебе его возьму?!

– А это не моя забота, – сказала девица. – Ведь нашлись же свидетели того, как Дракула убивал и мучил жителей возле Надьшебена и Брашова.

– В Семиградье?

– Да, – ответила дочка трактирщика, а затем выпрямилась, повернулась и, прямо взглянув на собеседника, с воодушевлением проговорила. – Свидетелями преступлений Дракулы стали многие, которые рассказали правду всем, кто хотел слушать, и это было записано на бумаге! Вот что можно считать доказательством!

– То, что было записано на бумаге? – переспросил флорентиец. – Ты сейчас говоришь про поэму э… Бехайма?

– Да! – Утта снова вернулась к уборке, но теперь сметала крошки со столов с таким напором, будто это не крошки, а враги.

Юноша задумался, и вдруг ему показалось весьма странным то, что ещё недавно казалось вполне естественным:

– Кстати, Утта… а позволь спросить, для чего твой отец тратил деньги, чтобы заполучить себе копию этой поэмы? Для чего твоей семье читать чьи-то свидетельства, если вы сами живые свидетели того, что было в Семиградье?

– Да! – откликнулась девица. – Мы свидетели!

– Погоди, – перебил её флорентиец. – Я имел в виду не тебя. Ты ведь не свидетель.

– Я свидетель! Я могу рассказать! – возразила Утта.

– Но разве ты видела бесчинства Дракулы сама? Ведь тебе не так много лет, а Дракула ходил походами в земли Надьшебена и Брашова очень давно.

– Мне девятнадцать, – призналась Утта и, видя удивлённый взгляд собеседника, добавила. – А ты думал, меньше? Я, между прочим, уже и замужем была.

– А где же твой муж? – осторожно спросил флорентиец.

– Умер, – вздохнула дочка трактирщика, которую, как теперь оказалось, вовсе не следовало называть девицей. – Случился мор. Умерла моя мать, умер мой муж. А мы с отцом и бабушкой уехали, пока нас всех не успела забрать смерть. Отец и бабушка решили переселиться в другое место, сюда.

– Очень печально, – Джулиано произнёс это искренне, – но… получается, вы уехали из Семиградья вовсе не из-за Дракулы?

– Нет, но он всё равно изверг! – вскинулась Утта. – Он спалил наш дом, когда мы жили в Семиградье!

– Сколько же тебе было, когда всё это случилось?

– Мне было два года, – вынужденно призналась дочка трактирщика, комкая тряпку в руках. – Да, я сама ничего не помню, но мой отец и моя бабушка – свидетели. И они мне рассказывали. Поэтому я теперь тоже могу рассказать!

Джулиано произвёл в уме некоторые подсчёты:

– Если тебе тогда было два года, то получается, что Дракула спалил ваш дом в Семиградье на второй год правления. Да?

– Да, весной, – начала распаляться Утта. – Как мы позже узнали, Дракула разорил не только наши земли. Сразу от нас он пошёл в Молдавию. Там он тоже разорил всех, а затем усадил своего приятеля Штефана на молдавский трон. А ты знаешь, куда Штефан первым делом пошёл в поход после того, как стал правителем? Он, подобно Дракуле, пошёл на Семиградье! Вот! Недаром Дракула и Штефан – приятели!

– Погоди, – снова остановил рассказчицу флорентиец. – Не надо рассказывать о том, что было с другими. Говори о том, что было с твоей семьёй. Значит, люди Дракулы сожгли ваш дом?

– Да! Они угнали наш скот и всё вокруг предали огню! Подожгли сарай с сеном, а от него загорелся дом.

– А что Дракула ещё делал? Он делал что-нибудь из того, о чём говорилось в поэме? Он посадил кого-нибудь на кол? Или, может, четвертовал, бросил в колодец, сжёг заживо, отрубил голову? Он сделал что-то подобное с кем-нибудь из вашей родни, соседей, односельчан или просто знакомых? – допытывался юноша.

– Я спрашивала у отца и у бабушки…

– А они?

– Они не могли ничего такого вспомнить, – отвечала Утта, – но я всё равно спрашивала, не вспомнили ли, и тогда отец заказал в столице переписать поэму Бехайма, чтобы я была довольна.

Джулиано, который до этого был серьёзен, вдруг расплылся в улыбке:

– И ты довольна?

Утта поняла, куда клонит собеседник, открыла рот, явно желая ответить, но не находила слов.

– И ты называешь поэму Бехайма доказательством того, что Дракула – злодей, каких свет не видывал? – насмешливо продолжал флорентиец. – А ведь это доказательство не более весомо, чем моё на счёт погибшего ворона. Тебе доподлинно известно только про сгоревший дом и угнанный скот. Это, конечно, плохо, но где же те ужасные казни, о которых ты всё время твердишь?