Вакханалия - [82]

Он принялся кусать губы. Уловив заминку, выступил Акулов:

— В этом есть зерно, Леонидыч. Во-первых, мы на стреме, во-вторых, учитывая близость посторонних, убийца может и отказаться от кровопролития. А в-третьих, — обаяшка Акулов улыбнулся, сверкнув зубами, — Лидия Сергеевна у нас до сих пор такая… хм, богоспасаемая, что ли. Почему бы и дальше?.. Помолимся за нее!

Я со стулом совершила плавный оборот на триста шестьдесят. Мужики улыбались. Кроме одного.

— Нет и еще раз нет! — покрываясь краской, хлопнул кулаком по столу Верест.

Зануда.

И тут недовольство плеснуло через край. Все загалдели вперебой. Мнение Вереста грубо растоптали, отправили в нужник и по очереди принялись доказывать правоту моей точки зрения. На пятой минуте неравного поединка Верест швырнул ручку на стол, поднял на меня красные от злости глаза:

— А вы-то что с этого выигрываете, Лидия Сергеевна? Давно не подвергались опасности, богоспасаемая вы наша?

— Купина неопалимая… — хихикнул Акулов.

— Во-первых, — с достоинством ответила я, — в существующих условиях повышенной напряженности я не могу спокойно жить и работать. Слишком много нервов. Во-вторых, мне чисто по-человечески интересно — кто?..

Если кто-то вдруг решил, будто я совсем забыла, что такое страх, пусть убирается к черту. Дважды за среду меня парализовало от ужаса (остальное время мелко трясло). Первый раз, когда позвонил Верест и, поинтересовавшись, не перестала ли я сходить с ума (я ответила, что нет), назначил на завтра свидание по полной конспирации. В ментуре.

И во второй — когда звонил он же, предложив «обкатать» фигурантов на предмет встречи. В самом деле, не ментам же этим заниматься… Это было логично.

— Хорошо, Олежка, — прошептала я холодными губами, — я попытаюсь… Но у меня к вам просьба. Вексель при мне должен быть подлинным, никаких ксерокопий. Не надо принимать убийцу за простофилю. Если он обнаружит подделку, совсем озвереет.

Верест надолго задумался. Затем начал вздыхать, обещал подумать, взвесить, уговорить начальство не жаться, ну а я в свою очередь должна организовать наличие подозреваемых на подконтрольной территории.

— Организуем… — умирающей лебедицей прошептала я.

Он собрался повесить трубку, но вдруг передумал.

— Слушай, — сказал он, — а что-таки не влезет в самую большую кастрюлю?.. Признайся, ты меня водишь за нос?

— К черту, — пробормотала я. — Зачем тебе голова? Инструкции читать?..

Для бодрости духа пришлось принять граммчик. После чего я засела за ненавистный телефон.

Красноперов уже укатил. Тем лучше. На квартире Риты безраздельно господствовал отпрыск. Бубнил Децл, под подозрительное стеклянное бряканье похохатывали девчонки. Раздосадованный тем, что вынужден отвлекаться, отпрыск по слогам разъяснил, что мамаши нет, и выразил глубокую уверенность, что такая ситуация продлится еще как минимум неделю. Постоялов меня сначала не понял:

— На какую дачу, Лидия Сергеевна?

— У вас есть другие дачи, Борис Аркадьевич?

— Да нет, я не настолько богат…

— Приезжайте, я вас очень прошу. Часикам к восьми вечера, идет? А утром в пятницу уедете. Свежим воздухом подышите, тишину послушаете. На одну ночь, Борис Аркадьевич? Возможно, и не пожалеете.

— Как загадочно вы говорите.

Он явно был заинтригован. Но особого рвения не проявлял.

— Соглашайтесь, Борис Аркадьевич. У вас ведь жену в пятницу выписывают?

— Ну конечно. Выписка с одиннадцати. Думаю, к двенадцати я ее заберу.

— Успеете. Нам предстоит очень серьезный разговор, Борис Аркадьевич. Никакой милиции, обещаю. Только соседи. Ну не хотите оставаться на ночь, уедете этим же вечером, в чем вопрос?

— Ну, право, я не знаю. — Борис Аркадьевич мучительно колебался. — Я подумаю. Не понимаю, зачем это нужно, но только ради ваших волнующих глаз…

С Марышевым и Сургачевой общаться было куда проще, но отпирались они с упорством асфальтоукладочного катка.

— Объясни, зачем нам это счастье, — возмущалась Сургачева, — и тогда мы, может быть, подумаем. А может быть, и нет. Наверняка нет. Ты приглашаешь нас на пикник или тебе просто не хрен делать?

— Что-то я тоже не вопрусь, Лидок, — бухтел на параллельном аппарате Марышев. — Если хочешь сделать заявление, делай прямо сейчас, к чему таинственность городить?

— Мне нужны все соседи, — упрямилась я. — Не хотите ночевать — уедете этим же вечером. Ну можем мы в кои-то веки собраться, поговорить?

— Ага, давно не виделись, — развеселилась Сургачева. — Соскучились, едрить их, аж зубы ломит. Слушай, Лидунь, а давай я вместо себя Марышева отправлю? Он у нас парень с передним приводом, разгоняется споро…

— Я запишу это на твой счет, — пообещал Марышев. — Вот возьму и поеду. А ты сиди кукуй.

— Ну да, ты же у нас парень компанейский, тебя можно и не взбалтывать перед употреблением, — язвила Сургачева.

И вот тут я поступила умно. Я выключилась из спора и минут пять, пока они азартно выясняли отношения, держала рот на замке. Потом нечаянно обронила:

— Так вы приедете?

— Да, — сказал Марышев. — Обязательно.

— Нет, — сказала Сургачева. — Ни за что.

— Смотри, — усмехнулась я, — можешь пропустить что-то интересное.

И с огромным облегчением отсоединилась.