Митька поковырял носком сандалии землю, сказал уже совсем тихо:
— Это вы все только говорите. А сами вы на моем месте — вот вы, что бы вы делали?
«Ну, это уже легко, — подумала Симона. — Как это легко — говорить с человеком».
— Я бы собрала ребят, выкрала ракету и перехватила этого «муравья» с американскими космолетчиками. Пусть они — убийцы и работорговцы, и все-таки их надо было судить. Я отбила бы их и доставила в наше отделение Комитета космоса. Вот так.
У Митьки загорелись глаза.
— Так, теть Симона…
— Поздно, — сказала Симона. — Они же передали, что приговор приведен в исполнение.
Мобиль, тихонько ворча, подполз к ним и остановился в полутора метрах. Казалось, еще немного, и он подтолкнет их своим носом: пора, мол.
Симона протянула руку:
— Салюд, человек.
Митька ничего не сказал, только пожал протянутую ладонь так, что даже Симоне стало больно.
Мобиль качнулся, когда Симона, пригнувшись, влезла внутрь, и резко взмыл вверх. И пока сквозь прозрачную стенку корабля были видны фигуры сидевших там людей, Митька отчетливо видел Симону, — она была слишком большая, чтобы ее можно было с кем-нибудь спутать.