Вадимка - [3]

Книга М. А. Алпатова — произведение светлое, проникнутое глубоким оптимизмом. Страшные, жестокие события гражданской войны даются автором сквозь призму восприятия юного и чистого душой Вадимки.

Читатель найдёт в повести М. А. Алпатова «Вадимка» глубину патриотического чувства, ясность философской идеи, народные характеры и правду жизни.

Член-корреспондент АН СССР

З. Удальцова

Глава 1 НА КРАЮ РУССКОЙ ЗЕМЛИ

Никогда ещё Новороссийский порт не видел столько народу, как в эту тёмную и сырую мартовскую ночь 1920 года. Всё, что из белой армии юга России дошло до моря, сгрудилось тут сейчас. На берегу пылали интендантские склады; эти гигантские факелы ярко освещали багровым полыхавшим светом всю гудевшую человеческую махину. Ещё вечером это была армия, теперь она распалась на отдельных людей, управляемых только страхом и неизвестностью. Сколько трудных дней, пробиваясь через невылазную кубанскую грязь, эти люди жили надеждой, что у черноморского берега их ждут «пароходы и крейсера». Они и теперь ещё ждали, что вот-вот, как в чудесной сказке, вдруг появятся эти волшебные корабли. Но слепящий свет огромного пожарища мешал видеть море. Из непроглядного мрака был слышен только плеск волн о берег. Море не шло им на помощь. Что же будет с ними дальше? Каждый искал своих земляков, с ними легче будет встретить роковое завтра. Ночью красные уже заняли город, утром они займут и порт.

Но жив живое гадает. Люди в обтрёпанных, мокрых шинелях, заношенных шапках выхватывали из огня огромные тюки английского обмундирования и тут же на холоде одевались во все новое от белья до шинели. Набрасывали на плечи резиновые плащи, спускавшиеся со спины клином. Тащили английские консервы, сколько могли унести. Стоял густой смрад — несло горелой шерстью, горелым жиром, душило ещё чем-то нестерпимо вонючим. Людские голоса сливались с треском и гулом пожара.

— Спасибо союзничкам, дай им бог здоровья!

— Всю гражданскую воевали в отрепьях, годами вшей кормили, а тут кто-то нам приберёг все это…

— Чего стараетесь? Один черт, утром красные сдерут это с нас, дай бог, если не со шкурой!

— Хоть ночь побудем в сухом да в чистом! Хватай! Мотай! Тащи! Глотай!

На пристани № 5 от пожара было видно как днём. Несколько человек притащили ящик с водкой и ящик английских консервов из разграбленного «чихауза» и стали устраиваться выпить. Новенькое английское обмундирование свалили на заляпанную грязью пристань и уселись вокруг разостланной шинели, служившей столом. Донцы в буро-зелёных галифе, френчах, шинелях, фуражках с длинным матерчатым козырьком сами себя не узнавали. Не так просто оказалось русскому человеку взять в толк, почему в этой заморской одёже столько несуразностей! Дело началось с английского белья. Рубахи оказались непомерно длинными. Зачем люди тратили зря столько материи? Ещё хуже обернулось дело с подштанниками — вместо них были какие-то недомерки с обрезанными штанинами. Кто-то сказал, что это называется трусики. Кому нужны подштанники, которые не греют! Но куда денешься! За гражданскую войну приходилось видать и не такое! Обнаружилось, что иностранная обувь была совсем несподручной. Вместо сапог англичане, оказывается, носят несуразные ботинки с халявками до самых колен, а халявки приходится зашнуровывать. Сколько времени и терпёжу надо! Видно, англичанам делать больше нечего! Но что поделаешь, если от русских сапог остались одни голенища!

Рядом с усевшейся компанией лежал на ворохе английских шинелей Вадимка — парнишка лет четырнадцати. Одетый во все английское, он был совсем незаметен на этой куче. Отблеск пожара по временам выхватывал из темноты его лицо с закрытыми глазами. Спутники сунули ему распечатанную банку консервов, он ел, но смертельно уставшему пареньку больше всего на свете хотелось спать. Он даже лёг на бок и поджал ноги, как это делал дома, собираясь уснуть. Вдруг ясно вспомнилось, как по вечерам, когда он засыпал, к нему подходила мать, гладила его по голове и шептала:

— Ну, спи, сынок… Ничего не болит?

Ему показалось, что и сейчас она здесь, рядом, он даже как будто почувствовал прикосновение материнской руки. Из-под сомкнутых ресниц у Вадимки выкатились слезы. Он вытер их рукавом, шморгнул носом и крепче зажмурил глаза. Авось удастся уснуть, чтобы не видеть того, что творится вокруг! Но сон не шёл. Из страшной неразберихи впечатлений перед Вадимкой стояло одно — его прощание с Гнедком и Резвым — конями, с которыми он коротал весь последний отступ, они были его лучшие друзья.

— Ничего! — утешал он себя. — Их теперь, наверно, уже напоили, накормили. Им будет хорошо!

Житель Новороссийска, которому он вместе с бричкой отдал своих коней, может быть, окажется добрым человеком!

Всю гражданскую войну Вадимка сидел дома. Но когда донская белая армия в последний раз отходила на юг, ему вдруг не повезло. На этот раз даже Алёша не выручил. Был на их хуторе Суходоле казак Алёша Кудинов. С германской войны вернулся он с четырьмя Георгиями и медалями во всю грудь. Но гражданская война пришлась Алёше не по нраву — какой же мне неприятель рязанский пехотинец, с каким мы вместе ходили в наступление на немцев в Карпатах? Какая может быть война между людьми одного отечества? Незаконная это война! И решил Алексей Спиридонович Кудинов в гражданскую войну держать нейтралитет, не служить ни белым, ни красным. Потому-то ему и довелось служить и тем и другим. Приходили красные — хутор выбирал Алёшу председателем сельсовета, приходили белые — хутор выбирал Алёшу хуторским атаманом. Главной своей обязанностью на этих должностях Алексей Кудинов считал одну — не давать разорять хутор. Труднее всего приходилось, когда через хутор перекатывался фронт. Тут власти Алёши не хватало, чтобы защитить хуторян. Обе воюющие стороны поедали скудные запасы продовольствия, а кавалерия, сверх того, растаскивала последнее сено. И белые и красные без конца требовали подводы.